Льюис Спенс - Мифы инков и майя

Теперь из семьи хвастунов остался последний, и он был самым большим гордецом.

«Я Ниспровергатель гор!» – говорил он.

Но Хун-Апу и Шбаланкуэ решили, что никто из рода Вукуба не должен остаться в живых.

В тот момент, когда они строили заговор с целью уничтожения Кабракана, он был занят тем, что двигал горы. Он хватал горы у их основания и со всей своей огромной силой расшвыривал их; а на маленькие горы он вообще не обращал внимания. В то время, пока он был занят этим делом, он встретил братьев, которые сердечно приветствовали его.

«Здравствуй, Кабракан, – сказали они. – Что это ты делаешь?»

«Ба! Да ничего особенного, – ответил великан. – Разве вы не видите, что я разбрасываю горы? Это мое обычное занятие. А кто вы такие, что задаете такие глупые вопросы? Как вас зовут?»

«У нас нет имен, – ответили они. – Мы всего лишь охотники, и у нас есть духовые трубки, с помощью которых мы охотимся на птиц, живущих в этих горах. Так что видишь, нам не нужны имена, потому что нам никто не встречается на пути».

Кабракан с презрением посмотрел на братьев и собрался уже уходить, когда они сказали ему: «Останься; нам хотелось бы посмотреть, как ты будешь швырять горы».

Это подогрело гордость Кабракана.

«Ну, раз вы этого хотите, – сказал он, – я покажу вам, как я могу перемещать по-настоящему большие горы. Теперь выбирайте ту, которую вы хотите, чтобы я уничтожил, и, прежде чем вы это осознаете, я обращу ее в пыль».

Хун-Апу посмотрел вокруг и, заметив огромную горную вершину, указал на нее. «Как ты думаешь, ты сможешь обрушить эту гору?» – спросил он.

«Легче легкого, – ответил, громко рассмеявшись, Кабракан. – Пойдемте к ней».

«Но сначала ты должен поесть, – сказал Хун-Апу. – Ты с утра не ел, а такое великое дело нельзя довести до конца, если постишься».

Великан причмокнул губами. «Вы правы, – сказал он, бросив голодный взгляд. Кабракан был одним из тех людей, что всегда голоден. – Но что у вас есть, чтобы покормить меня?»

«С собой у нас ничего нет», – сказал Хун-Апу.

«Уф! – прорычал Кабракан. – И хороши же вы! Спрашиваете меня, что я буду есть, а потом говорите, что у вас ничего нет». И в гневе он схватил одну из небольших гор и бросил ее в море, так что волны всплеснули до неба.

«Да ладно, – сказал Хун-Апу, – не сердись. У нас с собой наши духовые трубки, и мы подстрелим тебе птицу на обед».

Услышав это, Кабракан немного поутих.

«Почему вы сразу об этом не сказали? – прорычал он. – Давайте поживее, а то я голоден».

Как раз в этот момент над их головой пролетала большая птица, и Хун-Апу и Шбаланкуэ поднесли свои духовые трубки ко ртам. Дротики быстро взвились вверх и оба попали в птицу, которая, кувыркаясь в воздухе, упала к ногам Кабракана.

«Замечательно, замечательно! – воскликнул великан. – А вы и впрямь ловкие ребята!» И, схватив убитую птицу, он собрался съесть ее сырой, когда Хун-Апу остановил его.

«Погоди-ка, – сказал он. – Она будет гораздо вкуснее, если ее приготовить». И он начал тереть друг о друга две палочки, а Шбаланкуэ он велел собрать немного сухого хвороста, и вскоре огонь уже пылал.

Птицу подвесили над огнем, и через непродолжительное время аппетитный запах защекотал ноздри великана, который стоял и наблюдал за готовкой голодными глазами и истекал слюной.

Прежде чем поместить птицу для приготовления над огнем, Хун-Апу смазал ее перья толстым слоем глины.

Индейцы в некоторых частях Центральной Америки и по сей день делают так, чтобы, когда глина высохнет от жара огня, перья отвалились вместе с ней, оставив птичье мясо готовым к употреблению. Но Хун-Апу сделал это специально. Глина, которой он обмазал перья птицы, была отравленной и называлась tizate; ее частицы глубоко проникли в мясо птицы.

Когда аппетитное блюдо было готово, он отдал его Кабракану, который быстро проглотил его.

«А теперь, – сказал Хун-Апу, – пойдемте к той высокой горе и посмотрим, сможешь ли ты поднять ее, как ты хвастаешься».

Но Кабракан уже почувствовал непонятную острую боль.

«Что это? – спросил он, проводя рукой по лбу. – Кажется, я не вижу гору, о которой ты говоришь».

«Чепуха, – сказал Хун-Апу. – Вон там она. Видишь? К востоку отсюда».

«Что-то мои глаза затуманены сегодня с утра», – ответил великан.

«Да не в этом дело, – сказал Хун-Апу. – Ты похвастался, что можешь поднять эту гору, а теперь боишься попробовать сделать это».

«Говорю же тебе, – сказал Кабракан, – что мне трудно видеть. Ты отведешь меня к горе?»