Эдит Гамильтон - Мифы и легенды Греции и Рима

Сыновья Атрея: Агамемнон, вождь пришедших под Трою греков, и Менелай, муж Елены, по-разному завершают свой жизненный путь. Менелай, которому не очень везет в начале жизни, в свои пожилые годы имеет все основания радоваться ей. Да, на какое-то время он теряет жену, но после падения Трои снова обретает ее. Его корабль относит к берегам Египта штормом, который Афина насылает на греческий флот, но в конце концов он благополучно возвращается домой и долгое время счастливо живет вместе с Еленой. Но с его братом дела обстояли совсем иначе.

После падения Трои Агамемнон оказывается самым удачливым из победоносных греческих вождей. Его корабль не разбивается в шторме, уничтожившем или угнавшем к берегам дальних стран множество других кораблей. Он вступает в родной город не только живым и здоровым после всех опасностей, угрожавших ему на суше и на море. Он входит в него как триумфатор, как гордый победитель Трои. Дома его дожидаются. Уже получено известие о его высадке, и жители города собираются, чтобы устроить ему торжественную встречу. Он, как представляется всем, – самый прославленный вождь, возвращающийся во всем своем блеске и величии. Победа следует за его спиной, а перед ним шествуют мир и благополучие.

Но среди приветствующей Агамемнона толпы, благодарящей небо за его возвращение, видны тревожные лица, слышны слова, свидетельствующие о темных дурных предчувствиях. Они передаются из уст в уста.

Он увидит здесь страшные вещи, – говорят люди в толпе. – Когда-то во дворце все было честно и хорошо, но этого уже давно нет… Если бы стены могли говорить…

Перед дворцом, чтобы почтить царя, собрались старейшины, но они – тоже в смущении, они испуганы и встревожены еще больше, чем волнующаяся толпа. Расходясь, они шепотом говорят о минувшем. Они далеко не молоды, и прошлое для них гораздо реальнее настоящего. Они вспоминали о принесении в жертву Ифигении, этого милого, невинного создания, безгранично доверявшего своему отцу, а потом представшего пред алтарем, вспоминали о безжалостных ножах, о безжалостных лицах вокруг нее. Старики говорили между собой, и перед ними представали живые картины прошлого, как будто они сами присутствовали там, как будто они сами вместе с Ифигенией слышали, как ее любимый отец приказывает приподнять ее и держать над алтарем. Он убил ее, конечно, не по своей воле, но под давлением войска, жаждущего благоприятного ветра для отплытия в Трою. Однако все обстояло не так просто. Агамемнон поддался этому давлению, поскольку зло, накапливающееся в его роду от поколения к поколению, должно было сказаться и на нем. Старейшины прекрасно знали о тяготевшем над домом Атрея проклятии.

Со дня смерти Ифигении прошло десять лет, но последствия ее гибели сказываются и по сей день. Старейшины мудры. Они знают, что каждый грех ведет к новому, каждая вина тянет за собой еще одну вину. Теперь угроза, исходящая от девушки, которой уже нет в живых, повисла над головой ее отца в самый час его триумфа. И все-таки, шептали старики друг другу, быть может, сейчас она не осуществится, не станет реальностью. Они пытались найти хоть крупицу надежды, зная в глубине сердца, но не осмеливаясь говорить об этом вслух, что месть уже затаилась во дворце, поджидая Агамемнона.

Месть поджидала его еще с тех пор, когда царица Клитемнестра вернулась из Авлиды, где была свидетельницей гибели дочери. Она не стала хранить верность своему супругу – ведь он убил ребенка. Она завела любовника, и все про это знали. Все также знали, что она не отослала его, когда пришла весть о возвращении Агамемнона. Он по-прежнему во дворце, рядом с ней. Что же замышляется за дверями дворца? Неожиданно до толпы, теряющейся в догадках, донеслись шум и крики: подъезжали колесницы, раздавались чьи-то возгласы. Во двор въехала царская колесница. На ней рядом с царем стояла девушка, очень красивая и вместе с тем очень странно выглядевшая. За колесницей следовали слуги и городские жители, и, когда колесница остановилась, двери дворца распахнулись, и в них появилась царица.

Агамемнон сошел с колесницы, громко молясь: «О победа, да пребудь со мной вовеки!» Его супруга пошла к нему навстречу. Ее лицо лучилось, голова была высоко поднята. Она понимала, что все присутствующие здесь мужчины, за исключением ее супруга, прекрасно осведомлены о ее неверности, но она дерзко смотрела им в лица и смеющимися губами словно сообщала, что даже в их присутствии она должна в этот момент говорить о своей великой любви к мужу и о той мучительной боли, от которой она страдала в его отсутствие. А затем с ликующей радостью она попросила его войти во дворец.