Эдит Гамильтон - Мифы и легенды Греции и Рима

А потом у них было время и отдохнуть. Они купались и умащали друг друга благовонным маслом, завтракали и развлекались игрой в мяч, который они перебрасывали друг другу, по-прежнему кружась в танце. Но наконец садящееся за горизонт солнце сообщило им, что этот восхитительный день близок к концу. Девушки собрали одежды, запрягли мулов и уже собирались возвращаться домой, когда совершенно неожиданно для себя увидели дико выглядевшего и совершенно нагого мужчину, вышедшего к ним из зарослей. Одиссея разбудили звуки девичьих голосов. В страхе они помчались в разные стороны; не убежала только Навсикая. Она смело повернула к незнакомцу лицо, а он постарался говорить с ней настолько убедительно, насколько на это были способны его красноречивые уста.

– Я – проситель, припадающий к твоим коленам, о царица! – произнес он. – Не могу судить, принадлежишь ли ты к роду смертных или же ты – богиня. Нигде и никогда я не видывал подобной красоты. Я дивлюсь, глядя на тебя. Будь милосердна к просителю, мужу, потерпевшему кораблекрушение, оставшемуся без друзей и без надежды на помощь, не имеющего даже лохмотьев, чтобы прикрыть свою наготу.

Навсикая милостиво отвечала ему. Она сразу же сообщила, в какую страну он попал и что люди этой страны добры к терпящим бедствия скитальцам. Царь страны, ее отец, примет чужеземца со всем возможным гостеприимством. Затем Навсикая созвала своих перепуганных девушек и приказала дать Одиссею масла, чтобы он мог отчистить себя от тины и водорослей, и подобрать для него тунику и плащ. Подождав, пока Одиссей выкупается и оденется, все направились в сторону города. Но прежде, чем они добрались до царского дворца, скромная девушка посоветовала чужеземцу поотстать и позволить ей и ее служанкам войти в город одним.

– Ведь людские языки так злоречивы, – сказала она. – Если меня увидят рядом с красивым мужчиной вроде тебя, начнутся всякие малопристойные намеки. Ты же легко сам найдешь жилище моего отца – по своему великолепию его дворец превосходит все прочие дома в городе. Смело входи и иди прямо к моей матери, которая будет прясть у очага. Что скажет мать, то и сделает отец.

Одиссей тотчас же согласился. Он был восхищен здравым смыслом царевны и в точности последовал ее указаниям. Войдя во дворец и миновав зал, направился прямо к очагу и простерся перед царицей, обхватив ее колени и умоляя о помощи. Царь тотчас же поднял его на ноги и позвал к трапезе, предложив ему без робости насытиться и пищей и вином. Кто бы гость ни был и из какой страны ни попал в царство феакийцев, он может быть уверен, что они его отвезут на родину на одном из своих быстроходных кораблей. Сейчас – время для ночного отдохновения, а завтра утром он поведает им, как его зовут и каким был его путь в их страну. Все улеглись спать; Одиссей блаженствовал на мягком и теплом ложе, которого он не чувствовал под собой с того момента, как покинул остров Калипсо.

На следующее утро в присутствии всех старейшин царства феакийцев Одиссей рассказывал историю своих десятилетних странствий. Он начал со своего отплытия из-под Трои и бури, разметавшей греческий флот. Одиссея и его корабли носило по морю целых девять дней. На десятый они заметили землю лотофагов и пристали к ней. Но как они ни были измучены и как им ни хотелось подкрепить свои силы, были вынуждены немедленно оставить эту страну. Ее жители радушно встретили греков и предложили им отведать лотос, цветок, который они употребляли в пищу. Беда же состояла в том, что каждый, кто вкушал этот цветок, навсегда забывал о своей родине. Ему хотелось одного: всегда жить в стране лотофагов – пусть даже память о родине, о семье навечно изгладится из их головы. Тех своих спутников, которые по неосторожности вкусили лотос, Одиссей приказал схватить, отвести на корабль и заковать в цепи. Их желание остаться после того, как они отведали медвяный лотос, было столь сильным, что они рыдали.

Следующим приключением греков была встреча с киклопом Полифемом {42} 42 См. ч. I, гл. 4 . От его рук погибло несколько их товарищей, и, что еще хуже, это столкновение настолько озлобило Посейдона, отца Полифема, что он поклялся, что Одиссей доберется до дома не иначе, как претерпев множество бедствий и потеряв всех своих спутников. И все эти десять лет гнев Посейдона преследовал Одиссея на всех морях.

С острова киклопов греки попали на остров Эолия, страну, где правил повелитель ветров царь Эол. Зевс сделал его хранителем ветров: Эол утихомиривал или, наоборот, выпускал ветры на волю по повелению царя богов. Эол оказал пришельцам гостеприимство и на прощанье даже подарил Одиссею кожаный мешок, в котором были заключены все штормовые ветры. Он был завязан настолько крепко, что наружу не могло проникнуть даже дыхание любого ветра, несущего опасность греческим кораблям. И все-таки даже в этой великолепной для морехода ситуации команда Одиссеева корабля привела весь флот на край гибели. Моряки решили, что мешок, по всей видимости, набит золотом; во всяком случае, им очень хотелось выяснить, что же туда положено. Они развязали мешок, ветры тотчас же вылетели из него и обрушили на флот ужасный ураган. В конце концов, когда опасность миновала, мореходы увидели впереди землю, но им было лучше еще долго носиться по бурному морю, чем высаживаться на этом берегу. Это была страна лестригонов, людей-гигантов и к тому же людоедов. Этот страшный народ разбил огромными камнями все корабли Одиссея, за исключением одного, в котором находился он сам. Когда началось нападение лестригонов, корабль еще не успел войти в гавань.