Том Райт - Иисус. Надежда постмодернистского мира

Это подтверждает и вторая часть моих рассуждений. Как мы уже неоднократно имели возможность убедиться, иудеи ожидали от Мессии победы над язычниками, возрождения Храма и установления божественной справедливости во всем мире. Смерть от рук язычников самозваного «Мессии», который к тому же не восстановил Храм, не освободил Израиль и не принес в мир справедливость, была верным признаком его несостоятельности. Распятие для иудеев первого века не означало, что казненный и есть истинный Мессия и что на земле наконец наступило Царство Божье. Оно говорило как раз об обратном.

Напротив, если Мессия, за которым вы следовали, погибает от рук язычников, перед вами встает выбор. Вы можете отказаться от революционных действий и похоронить мечту о свободе. Некоторые избрали именно этот путь, как, например, все раввинское движение после 135 года н. э, Другой вариант — найти себе другого Мессию, по возможности из той же семьи, что и погибший. Вспомните, например, непрерывное движение сопротивления, начало которому положил в 6–м году н. э. Иуда Галилеянин, передавший «эстафету» своим сыновьям и внукам. В 50–х годах его продолжил другой потомок Иуды — Менахем, а во время войны 66 — 70 годов Елеазар, предводитель несчастных сикариев в Масаде в 73 году. Все они старались использовать свою принадлежность к этой династии, хотя результат неизменно оказывался плачевным. Давайте внесем дополнительную ясность. Предположение о том, что Симон барГиора был Мессией, после его казни во время триумфа Тита в Риме едва ли нашло бы отклик у какого–нибудь иудея, жившего в первом веке нашей эры. Если бы вы пояснили, что по–прежнему ощущаете его присутствие и поддержку, даже наиболее расположенный к вам собеседник смог бы лишь признать факт вашего общения с ангелом или духом Симона, но никак не его воскресение из мертвых.

Итак, если Иисус из Назарета действительно был предан бичеванию, подобно Симону бар–Гиоре, и распят как предводитель мятежников, твердая вера ранних христиан в его мессианство кажется тем более удивительной, что она побудила их к полному пересмотру своего мировоззрения, своей практики, системы символов и всего у Гения. Перед ними были открыты оба вышеописанных пути. Они могли оставить идею мессианства, как это сделали раввины после 135 года, и обратиться к внутренней религиозности в любой ее форме, например, к еще более строгому соблюдением Торы. Но они так не поступили. Хождения по языческому миру с проповедью о том, что Иисус — «kvrios kosmou», Господь Вселенной, едва ли можно назвать проявлением «сугубо внутренней религиозности». Кроме того, они с легкостью могли бы избрать другого Мессию из родственников Иисуса. Различные источники свидетельствуют о том, «что братья Иисуса были хорошо известны в ранней Церкви и продолжали занимать в ней видное положение. Один из них, Иаков, хоть и не был апостолом при жизни Иисуса, стал ключевой фигурой в Иерусалиме, в то время как Петр и Павел странствовали по свету. Однако — и это свидетельство не менее важно, чем молчание собаки в одном из рассказов о Шерлоке Холмсе, — никому в ранней Церкви не npuxoдuлo в голову назвать Месией Иакова. Казалось бы, ведь это так естественно, особенно по аналогии с семьей Иуды Галилеянина. Тем не менее Иаков был известен всем, в том числе и Флавию (см. 20–ю книгу «Иудейских древностей»), как «брат так называемого Мессии».

Нам вновь приходится искать причину, побудившую группу иудеев сохранить верность мессианским чаяниям и сосредоточить их на Иисусе из Назарета. Они не только продолжали считать его Мессией даже после его смерти, но и настойчиво возвещали об этом как иудеям, так и язычникам. Эти люди отказались предать идею мессианства, с радостно изменяя свое представление о Мессии по образу и подобию Иисуса.

Подводя итог анализу раннего христианства в исторических условиях иудейского окружения, между ними можно видеть как преемственность, так и расхождения. Говорить о воскресении, факт которого очевидно не вызывал сомнений ни v кого из ранних христиан, имеет смысл лишь в контексте иудаизма первого века нашей эры. Однако иудеи не ожидали воскресения одного человека, да еще и в ходе современной истории вместо конца веков. Все имеющиеся источники, описывающие явление воскресшего Иисуса народу, ясно свидетельствуют о различии между ним и ощутимым присутствием Иисуса в Церкви в последующие дни и годы. С учетом всего этого, нам необходимо найти историческое объяснение следующему: «Почему ранняя Церковь проповедовала то, что имело смысл только в иудейском мире, но в то же время не вполне соответствовало ожиданиям иудеев? Почему, считая Иисуса основанием своей жизни и деятельности, Церковь изображала его не таким, каким сама его знала и видела изо дня в день? В этом заключается главный исторический вопрос воскресения Иисуса. В поисках ответа нам следует обратиться к самому раннему из доступных нам письменных источников, в данном случае — к Павлу.