Том Райт - Настоящее христианство

Здесь мы можем понять важную вещь: противопоставление «буквального» и «метафорического» понимания Библии порождает путаницу, и само представляет собой путаницу. И если вы попали в сеть этих споров, сделайте глубокий вдох, обратитесь к какой–либо из великих метафор Библии и подумайте о тех конкретных событиях, на которые авторы хотели указать с помощью этих метафор, — начните все снова.

И нам надо избежать еще одного тонкого, но крайне коварного заблуждения. Очень легко предположить, что, коль скоро Библию не следует «понимать буквально», но по большей части «метафорически», значит, ее авторам и, быть может, самому Богу не слишком интересны наши конкретные ситуации, жизнь нашего тела, наши экономика и политика. Говоря о превосходстве «метафорического» над «буквальным», можно прийти к мысли — которая становится еще разрушительнее, если она не осознается и не формулируется, — что Бога на самом деле заботит наша неконкретная «духовная» жизнь, наши мысли и ощущения. Как только мы увидим, что это чудовищное соображение выходит из моря, мы сразу должны его распознать. Это чудовище дуализма своей ложью наполовину завоевало нашу культуру, и чтение Библии — буквальное, метафорическое и любое другое — должно нам помочь вступить с ним в сражение и его уничтожить. Ни один иудей в I веке не мог помыслить нечто подобное. Как и ни один из первых христиан.

Таким образом, интерпретация Библии остается титаническим и удивительным трудом. Вот почему мы должны себя ей посвятить, насколько у нас хватает для того времени и способностей. Мы должны заниматься этим трудом не только в одиночку, но и вместе с церковью, внимательно изучая Писание в молитве вместе с людьми, различные умения и познания которых могут нам помочь. Здесь есть только один надежный принцип: нам следует помнить, что Бог подарил Библию церкви в качестве снаряжения для ее работы в мире и что серьезное изучение Писания может и должно стать тем местом, где небеса пересекаются с землей и где Божье будущее входит в настоящее, и средством для того, чтобы это осуществилось. Библия была ответом Бога на стремление древних людей к справедливости, духовности, взаимоотношениям и красоте. Это — достойное стремление: нам тоже надо отправиться на поиск этих идеалов, вооружившись средством, которое Бог дал людям.

Река и дерево — это в каком–то смысле полные противоположности.

Река берет свое начало в буквальном смысле слова отовсюду. Маленькие ручейки, стекающие с холмов, далекое озеро, которое питают источники, тающий ледник — все они, как и масса других явлений, дают начало журчащему водному потоку, то плавному и спокойному, то стремительному. Постепенно отдельные ручейки и реки сливаются — так появляется одна река. Я жил какое–то время на берегу реки Оттавы в Канаде чуть выше того места, где в нее вливается Сент–Лоренс. В том месте ее ширина больше километра. Эта великая река вобрала в себя многие источники.

Дерево же начинается с одного–единственного семечка. Скажем, желудь падает в землю: маленький, хрупкий, одинокий. Он прорастает и пускает корень во мраке почвы. В то же время он пускает росток, который тянется к воздуху и свету. Корни быстро разветвляются и исследуют все доступное им пространство в поисках питательных веществ и воды. Росток становится стволом: сначала это одинокий стебель, но вскоре на нем также появляются ответвления. Дуб или кедр разрастается широко и во всех возможных направлениях. И даже высокий тополь, разветвляющийся вширь скромнее, не состоит только из ствола. Река начинается со множества потоков, собирая их вместе. Дерево начинается с одной точки, а затем разветвляется.

Оба эти образа помогут лучше понять церковь.

Церковь подобна реке. В последней книге Библии Иоанн видит множество людей, собранных из разных народов и племен и говорящих на разных языках, которые вместе возносят хвалу Богу. Это похоже на реку: все эти люди родились в разных местах, а затем собрались в один поток. Образ реки красноречиво напоминает нам об одной важной вещи: хотя церкви принадлежат самые разные люди, все они относятся к одной семье, все они должны стать единым потоком, текущим в определенном направлении. Так многообразие становится единством.

Но в то же время церковь подобна дереву. Оно выросло из одного семени, самого Иисуса, упавшего во мрак почвы и давшего начало удивительному растению. Его ветки заняли много места: одни смотрят строго вверх, другие касаются земли, третьи направлены к соседней стене. Если смотреть на эти распростертые ветви, наполненные жизненной силой, бывает трудно понять, что все они держатся на одном стволе. Но это именно так. Здесь единство порождает многообразие.