Мартин Ллойд-Джонс - Проповедь и проповедники

Позвольте мне подтвердить данный принцип словами языческого философа, прекрасно осознававшего его важность. Однажды к Эпиктету пришел за советом молодой философ. Ответ Эпиктета очень полезен и для проповедников. Вот что он сказал: «Лекционный зал философа — это операционная. Выходя из него, люди испытывают скорее боль, чем удовольствие, так как они приходят сюда с какой-то проблемой: кто-то вывихнул руку, у кого-то абсцесс или головные боли. Кто назовет меня хорошим хирургом, если я сяду и начну произносить красивые фразы, рисуясь перед своими пациентами? Разве в этом они нуждаются? Разве для того молодые люди покидают свои дома, своих родителей и близких, оставляют свое имущество, чтобы сказать: „Браво! Ваши нравоучения просто великолепны!"? Разве так поступали Сократ, Зенон и Клеант?»

Вот о чем должен помнить проповедник. Эпиктет считал, что об этом должны помнить и философы, поскольку они занимаются конкретными проблемами и вопросами. Даже философия должна интересоваться человеком и его насущными потребностями. По его словам, люди обращаются к философам, когда их что-то беспокоит. У одного человека, образно говоря, болит плечо, другого мучает нарыв, третьего — головная боль. То же самое можно сказать и о поместной церкви. На богослужения приходят не умы или интеллекты, а живые люди. Они живут в реальном мире со всеми его условностями, испытаниями и трудностями, и задача проповедника — не только помнить об этом, но и учитывать это в своих проповедях. Он имеет дело с людьми, испытывающими нужду, и он должен им помочь осознать эту нужду и найти выход. Вот что такое живое взаимодействие проповедника и слушателей.

Или возьмем другое высказывание Эпиктета. «Скажите мне, кого тронула ваша лекция и кого она заставила задуматься о жизни?» — вопрошает он философов. Этот же вопрос можно адресовать и проповедникам. Это тест. Если наша речь не волнует слушателей и не побуждает их задуматься о себе, значит, она не имеет ничего общего с проповедованием. «Или кто, — продолжает Эпиктет, — выходя из лекционного зала, может сказать: „Философ указал на меня пальцем. Я должен измениться"?»

Слова Эпиктета как нельзя лучше выражают мое представление о проповедовании и его предназначении. Проповедь касается совести человека. Он чувствует, что речь идет о его жизни, и уходит со словами: «Я не могу больше так жить. Во мне произошла какая-то перемена, и теперь я стал другим человеком». Эпиктет добавляет, что, если вы не сможете глубоко затронуть слушателей, вам придется довольствоваться репликами типа:

— Отрывок о Ксерксе был прекрасным!

— Нет, лучшим было повествование о сражении в Фермопилах.

Как видите, проповедь никак не подействовала на этих людей. Они просто сидели, обсуждая и оценивая проповедника. Одному понравилась цитата, другому — историческая ссылка. Для них это было всего лишь развлечением — очень интересным, захватывающим, будоражащим ум. Проповедь ничего им не дала, и они ушли в таком же состоянии, в каком пришли.

Однако проповедование предназначено не для этого. Его цель — воздействовать на человека. Слушая проповедь, человек осознает, что через проповедника к нему обращается Сам Бог и что отныне он уже не сможет жить по-старому.

Таково общее определение проповедования. Что же делает человек за кафедрой? У него есть тема и определенная цель, но чем конкретно он занимается? Здесь, я думаю, нам необходимо разграничить два элемента проповедования: проповедь или послание, то есть содержание речи, и процесс проповедования или, если хотите, изложения. Очень жаль, что слово «проповедование» подразумевает не только изложение послания.

На мой взгляд, очень важно подчеркнуть явное различие между этими двумя элементами. Позвольте мне пояснить, что я имею в виду. Я помню утверждение, сделанное ныне покойным д-ром Дж. Д. Джонсом Борнмутским. Однажды он проповедовал в одной из английских церквей. После вечерней проповеди несколько местных служителей были приглашены для встречи с ним, и один из них попросил гостя назвать самого выдающегося, на его взгляд, проповедника. Ответ доктора был очень глубоким. Он сказал: «Я не могу назвать самого выдающегося проповедника, но могу с полной уверенностью сказать, что самое выдающееся проповедование, которое я когда-либо слышал, — это проповедование Джона Хаттона».

Данное высказывание прекрасно показывает важность этого различия. Понимаете, Дж. Д. Джонс Борнмутский посчитал понятие «выдающийся проповедник» слишком общим. Оно включает в себя личность проповедника, его характер, речь и тому подобное. Поэтому он затруднялся назвать какого-то одного человека. Но в отношении проповедования, как он выразился, в отношении самого процесса передачи послания у него не было никаких сомнений. Он однозначно указал на д-ра Джона А. Хаттона, бывшего служителя Вестминстерской часовни в Лондоне.