Люсьен Леви-Брюль - Сверхъестественное в первобытном мышлении

Почему, например, какое-нибудь изображение, портрет является для первобытных людей совсем иной вещью, чем для нас? Чем объясняется то, что первобытные люди приписывают им, как мы видели выше, мистические свойства? Очевидно, дело в том, что всякое изображение, всякая репродукция сопричастны природе, свойствам, жизни оригинала. Сопричастие не должно быть понимаемо в смысле какого-то дробления, как если бы, например, портрет заимствовал у оригинала некоторую часть суммы свойств или жизни, которой тот обладает. Первобытное мышление не видит никакой трудности в том, чтобы эти жизнь и свойства были присущи одновременно и оригиналу, и изображению. В силу мистической связи между оригиналом и изображением, связи, подчиненной закону партиципации, изображение одновременно и оригинал, подобно тому как бороро суть в то же время арара. Значит, от изображения можно получить то же, что и от оригинала, на оригинал можно действовать через изображение. Точно так же, если бы вожди мандатов позволили Кэтлину сфотографировать их, то они не смогли бы спать спокойно последним сном, когда окажутся в могиле. Почему? Потому что в силу неизбежного сопричастия все то, что произойдет с их изображением, отданным в руки чужеземцев, отразится на них самих после смерти. А почему племя так беспокоится из-за того, что будет смущен покой их вождей? Очевидно, потому (хотя Кэтлин этого и не говорит), что благополучие племени, его процветание, даже самое существование зависят, опять-таки благодаря мистической партиципации, от состояния живых или мертвых вождей.

Подобные соображения действительны и для других коллективных представлений, мистический характер которых мы выявили, например об имени и тени. Есть одно представление, на котором мы должны остановиться особо, ибо оно служит опорным пунктом для целой теории первобытного мышления. Мы разумеем представление о душе , служащее отправной точкой для учения, известного под именем теории анимизма, принцип которой излагается у Тэйлора так: «По-видимому, люди, способные мыслить, но находящиеся еще на низшей ступени культуры, были глубоко заинтересованы двумя группами биологических проблем. Во-первых, чем вызывается различие между живым телом и мертвым, какова причина сна, бодрствования, обморока, болезни, смерти? Во-вторых, что представляют собой человеческие образы, которые являются нам в снах и видениях? Первым шагом древних философов-дикарей, рассматривающих эти две группы явлений, было несомненно, заключение, что каждый человек имеет две принадлежащие ему вещи: свою жизнь и свой призрак. И то и другое находится в тесной связи с телом: жизнь делает тело способным чувствовать, мыслить и действовать, призрак является образом тела или его вторым Я. И жизнь и призрак воспринимались, как нечто отделимое от тела: жизнь представлялась способной уходить из бесчувственного или мертвого тела, призрак — способным являться людям, находящимся далеко от тела. Второй шаг… заключался просто в соединении жизни и призрака. Раз они одинаково принадлежат телу, то почему, не считать их принадлежащими друг другу, разве они не проявления одной и той же души? Это во всяком случае соответствует действительному представлению о личной душе или духе у низших рас, которое может быть выражено таким образом: душа — человеческий образ, лишенный объема, тела, по своей природе похожий на пар, на пленку, на тень. Душа — причина жизни и сознания в одушевляемом ею индивиде, владычица личного сознания и воли ее прежнего или нынешнего телесного обладателя: она способна покинуть тело и вместе с тем появиться внезапно в разных местах; чаще всего она неосязаема и невидима и тем не менее проявляет физическую силу, особенно показываясь заснувшим или бодрствующим людям в качестве призрака, отделенного от тела, на которое она по облику похожа, продолжая существовать и являться людям после смерти этого тела, она способна проникнуть в тела других людей, овладевать ими и действовать в них, она способна входить в тела животных и даже неодушевленных предметов… Вот учения, которые лучше всего соответствуют очевидному свидетельству человеческих чувств, истолкованному первобытной, но по-своему логической и рациональной философией».

Действительно, излюбленная идея Тэйлора состоит в том, что анимизм является учением тем более последовательным и удовлетворительным с логической точки зрения, чем ближе к источнику та его форма, которую мы рассматриваем, т. е. чем она первобытнее. Впоследствии это учение осложнилось новыми элементами, приняло более общий характер, пытаясь решить самые сложные проблемы, и обрело более смутный и путаный характер. Первоначально анимистическая философия отличалась совершенной прозрачностью, ибо она, так сказать, навязывалась наивному мышлению философа-дикаря самими фактами, и то удовлетворение, которое должен был этот философ находить в своей гипотезе, современный ученый испытывает, констатируя, что гипотеза была произвольным продуктом умственной деятельности, неизменно тождественной в своей основе и побуждаемой, так же как и у нашего ученого, логической потребностью дать ответ на проблемы, которые ставятся фактами перед человеческим разумом.