Люсьен Леви-Брюль - Сверхъестественное в первобытном мышлении

Дело этнографии — дать наиболее обстоятельное и возможно полное описание этих церемоний во всем их разнообразии. Нам же достаточно показать, что все они внушены мистическим и пра-логическим мышлением, что разные степени жизни и смерти заключаются для этого мышления в партиципациях или в их отсутствии, что, наконец, один и тот же человек проходит не через два лишь состояния: через одно, в котором он живет, через другое, в котором он не живет, в через ряд состояний, цикл фаз, в которых он более или менее сопричастен тому, что мы называем жизнью и смертью. Очерк, который я собираюсь набросать, может быть лишь грубой и предварительной схемой. Я считаю ее приложимой в той мере, в какой она вообще может быть приемлема к обществам наименее высокого типа, в которых тотемическая организация еще различима, хотя и не в полной силе, т. е. к обществам австралийского типа. Я предупреждаю, что совершенно невозможно представлять себе, что человек полностью проделывает последовательно все фазы этого схематического цикла. Напротив, некоторые из этих фаз характеризует то, что в них не имеют места партиципации, без которых уже нет налицо того, что для нашего логического мышления составляет человеческую личность. Однако пра-логическое мышление по своей природе легко и свободно движется среди этих партиципации или изоляций, тогда как логическое мышление чувствует себя здесь озадаченным и растерянным, не имея возможности оперировать четко определенными понятиями, сообразными его собственным законам.

Если иметь в виду приведенные оговорки, то, отправляясь от зрелого возраста, когда человек уже подвергся испытаниям посвящения и допущен к заключению брака в своей общественной группе, схематически можно различить следующие этапы:

1. Смерть и более или менее долгий промежуток времени, который проходит между последним вздохом и похоронами.

2. Промежуток времени, который проходит между похоронами и концом траура, т. е. той церемонией, которая окончательно обрывает отношения между покойником и теми, кто был с ним специально связан в общественной группе.

3. Период неопределенной, но конечной продолжительности, когда покойник ждет перевоплощения.

4. Рождение и более или менее долгий промежуток времени, который проходит между рождением и наречением имени.

5. Период между наречением имени и посвящением.

6. Жизнь взрослого и посвященного человека, кончающаяся смертью. Дальше круг начинается сызнова.

Говоря нашим языком, для первобытного мышления смерть, как и рождение, — длящийся процесс. Смерть начинается с первого периода и кончается лишь после церемонии, заканчивающей второй период. Так и рождение лишь начинается во время родов, а совершенным человек становится только после церемонии посвящения. И опять-таки наши умственные навыки, наш язык заставляют отделять четкими рамками то, что пра-логическому мышлению представляется в образе множественных партиципации, начинающих или прекращающих свое существование.

В глазах первобытных людей смерть всегда предполагает мистическую причину и почти всегда насилие. Это резкий и грубый разрыв тех уз, которые связывали индивида с общественной группой. Поэтому после смерти между ним и группой возникают новые отношения. Не становясь предметом пренебрежения, тот, кто ушел в загробный мир, служит объектом жалости, страха, уважения, самых разнообразных и сложных чувств. Погребальные обряды открывают нам те коллективные представления, которые неотделимы от этих чувств.

Есть общества, где погребальные обряды начинаются до того, как умирающий отдал душу, — настолько первобытные люди спешат отдалить покойника от живых. Так, у абипонов, «когда дыхания умирающего не слышно на некотором расстоянии, когда оно останавливается хотя бы на мгновение, объявляется, что он умер. Тотчас вырывают сердце и язык умершего и, сварив их, отдают на съедение собаке в убеждении, что это погубит также и виновника смерти… Затем одевают еще теплый труп, закутав его в шкуру животного… и везут к могиле на лошадях, приготовленных заранее. Я подозреваю, что иногда сердце вырывается тогда, когда человек еще наполовину жив».

У индейцев мыса Флэттери «я узнал о нескольких случаях, когда, судя по всем признакам, некоторые люди были, несомненно, погребены в состоянии обморока или потери чувств. Я часто доказывал им все безумие такого погребения без попытки вернуть людей к жизни, однако мне никогда не удавалось убедить подождать хоть мгновение после того, как наступил последний, по их мнению, вздох… Одна женщина потеряла мужа. Она была очень крепкой и вполне здоровой. Я увидел ее сидящей на краю ручья и оплакивающей мужа. Я поднялся в верхнюю часть селения на четверть мили от ручья, где мне надо было посмотреть больных… Вдруг я услышал причитания женщин, возвещающих смерть. Я поторопился вернуться и узнал, что речь идет о той самой женщине, которую я видел за несколько минут до этого…