Очевидно, довольно рано богосыновство Иисуса было связано с образом Раба у Второисайи (общим знаменателем послужила концепция Иисусова мессианства). Это могло дать толчок (или стать результатом?!) связи между Пс 2:7 и Ис 42:1 в словах гласа небесного, обращенного к Иисусу при Иордане (Мк 1:11). Здесь же можно искать объяснение языка в Деян 3:13, 26, 4:27, 30 [150] По–видимому, уже первые христиане говорили об Иисусе как о "страдающем Рабе" (см., напр., R. N. Longenecker, The Christology of Early Jewish Christianity, SCM Press 1970, pp. 104–109 и упомянутые там ссылки). Однако поначалу это делалось в связи с темой унижения–оправдания (см. выше § 4.2). Ни из чего не видно, что у ранних христиан было исповедание типа "Иисус — Раб Божий".
. С учетом нашей предыдущей дискуссии (§ 11.1) следует отметить: в последнем из перечисленных текстов Деян Иисус назван "святым сыном/рабом Иисусом".
11.3. Если в свидетельстве первых христиан исповедание Иисуса Сыном Божьим не играло почти никакой роли, то в развивающейся миссии эллинистического иудеохристианства оно достигло расцвета. Судя по Луке, первую проповедь Павла в дамасских синагогах можно резюмировать словами: "Он есть Сын Божий" (Деян 9:20). В Рим 1:3сл. Павел явно прибегает к более древней и более общепринятой формулировке как гарантии своей правоверности, чтобы лучше зарекомендовать себя перед христианами Рима; в этом утверждении делается особый акцент на богосыновстве Иисуса. 1 Фес 1:9сл. вполне может быть резюме такой эллинистической иудеохристианской проповеди язычникам [151] См. Е. Best, The First and Second Epistles to the Thessalonians, A. & C. Black 1972, pp. 85ff. и работы, там упомянутые.
: "Вы обратились к Богу от идолов, чтобы служить Богу живому и истинному и ожидать с небес Сына Его…", — уникальная для Павловых посланий ассоциация богосыновства Иисуса с его парусией. Вообще Павел относительно редко использует этот титул, а когда использует, то чаще всего — в посланиях, где находится в диалоге с иудейской традицией христианства (Рим 7; Гал 4). В центре Послания к Евреям, как известно, стоит Первосвященство Христа. Однако это больше обусловлено специфической христологией его автора, чем его общей верой. Базовое исповедание, общее для него и его читателей, — скорее "Иисус есть Сын Божий" (4:14; см. также 6:6; 7:3; 10:29). Поразительнее всего то, как упоминания об Отце и Сыне, довольно скупые у Марка, в Q и у Луки, просто расцветают у Матфея и особенно у Иоанна. (В словах Иисуса Бог назван "Отцом" в Мк — 3 раза, в Q — 4, в Лк — 4, в Мф — 31, в Ин — 100.) [152] См. J. Jeremias, The Prayers of Jesus, 1966, ET SCM Press 1967, pp. 29–35.
Отметим также, как рождение Иисуса Сыном Божьим, первоначально связывавшееся с его воскресением и вознесением, впоследствии иногда возводилось к его опыту при Иордане (Мк 1:11; Q? — ср. Мф 4:3, 6/Лк 4:3,9), или к его рождению (Лк 1:32,35) и даже — к вечности (Ин 1:14,18; ср. Рим 8:3; Гал 4:4; Кол 1:15; Евр 1:2сл. — см. также ниже § 51.2).
Одна из интереснейших разработок — роль исповедания Иисуса Сыном Божьим как дополнения и дефиниции к исповеданию его Мессией. Как мы уже видели, Иоанн доносит до нас первоначальный смысл титулования Иисуса "Христом". Однако в четвертом Евангелии эта фраза обычно звучит из уст толпы — как вопрос, как выражение сомнения, а не исповедание веры (ср. Иоанново использование титула "пророк" — особенно 6:14 и 7:40). По–видимому, Иоанн не считал понятие "Мессия/Христос" полностью адекватным выражением своей веры. Для Иоаннова круга базовое исповедание — это скорее "Иисус есть Сын Божий" (Ин 1:34, 49; 10:36; 1 Ин 4:15; 5:5). Конечно, Иоанновы авторы сохраняют исповедание Иисусова мессианства (см. выше § 10.4), но они, видимо, считали необходимым переосмыслить его, трансформировать его в исповедание "Иисус — Сын Божий". Отсюда и Ин 11:27, 20:31, которые надо переводить: "Ты — Христос, то есть Сын Божий…", а не "…Христос и Сын Божий" (аналогично 1 Ин 2:22сл.; 5:1, 5–12).
С Матфеем — во многом похожая ситуация. Он сохраняет исповедание Иисуса Мессией и Сыном Давида (без сомнения, все еще важное для его (палестинских) иудейских читателей; см. выше § 10.4). Однако, учитывая более широкую читательскую аудиторию, использует и христологию Сына Божьего. Важность исповедания Иисуса Сыном Божьим для Матфея видна из 14:33 (эпизод с хождением по воде). Его источник, Марк, заканчивает тем, что ученики были поражены, но сердца их оставались окаменелыми (Мк 6:51сл.). Матфей превращает это в четкое и ясное исповедание: "Истинно ты Сын Божий" (ср. также редакцию Мк 15:30 в Мф 27:40,43). А в рассказе об исповедании Петра в Кесарии Филипповой он делает в точности то же, что и Иоанн: объясняет исповедание "Ты — Христос" (Мк 8:29), добавляя "то есть Сын Бога живого" (Мф 16:16), — совершенно ясно, что перед нами интерпретирующая вставка. Аналогично Иоанну в Ин 11:27 и 20:31 Матфей как бы говорит: "Вот как надо понимать исповедание Иисуса Христом" (см. также 2:15; 4:3, 6; 11:27; 28:19; и ср. редакцию Мк 5:7 в 8:29, редакцию Мк 14:61 в 26:63) [153] См. также J. D. Kingsbury, Matthew: Structure, Christology, Kingdom, Fortress 1975, and SPCK 1976 chs. II‑III.
. Интересное предположение можно сделать на основании использования Матфеем обеих формул (Сын Давидов, Сын Божий): возможно, это Евангелие замышлялось как своего рода мост между более узко понимаемым иудеохристианством (и иудаизмом), с одной стороны, и иудеохристианством, гораздо более проникнутым эллинистическими категориями, — с другой (см. ниже § 76.6). Если добавить свидетельства Иоанна и Послания к Евреям, — три этих документа представляют собой, пожалуй, ярчайшее выражение эллинистического иудеохристианства в Новом Завете, — напрашивается вывод: в эллинистических иудеохристианских кругах самым влиятельным исповеданием было "Иисус — Сын Божий".
Читать дальше