Джеймс Данн - Единство и многообразие в Новом Завете Исследование природы первоначального христианства

Для нас суть дела состоит в том, чтобы не разделять эти два аспекта Нового Завета. Мы не должны ограничивать смысл Нового Завета в целом или любого отдельного новозаветного текста его исходным, первоначальным значением. Слово Божье, услышанное через Новый Завет и пронесенное в разнообразных формах и разработках сквозь века, — это не просто повторение того, первого слова. Много было сказано помимо того, что содержится в самом Новом Завете, и для поверки всего этого существуют каноны. Однако мы не смеем также допускать и того, чтобы вычитанный из Нового Завета смысл оказался отделен от исходно заложенного в него смысла. Смысл, вложенный в свои слова первоначальным автором и услышанный его первыми читателями, был решающей побудительной причиной к признанию их канонического авторитета. И, что еще важнее, этот первоначальный смысл есть составляющая первого свидетельства, "апостольского свидетельства" того события, того откровения Христова, которое являет собой в истории сердцевину и основание христианства в целом. Этому первому свидетельству, при всей его исторической обусловленности и историческом релятивизме, непреложно суждено служить своего рода точкой отсчета, мерилом, "каноном" всякого смысла, впоследствии слышанного теми, кто признает этот канонический авторитет [727].

Так вот, именно здесь может надеяться христианин — специалист по Новому Завету внести свой вклад в распознание голоса Духа в тех злободневных вопросах, к которым адресуется и Новый Завет. Дело не в том, чтобы библеист противопоставлял себя авторитетному учению церкви во всем многообразии его форм. Но как специалист по основополагающим документам, по "статьям конституции" христианства, христианин–библеист участвует в учительском служении церкви, и его задача, или призвание, или божественный дар состоит в том, чтобы напоминать церквам о фундаментальных чертах христианского предания, как они засвидетельствованы Новым Заветом. Оценивая правомочность притязаний на звание слова Божьего со стороны всех прочих писаний в наше время, мы должны признавать преимущественное право на наше внимание со стороны новозаветных писаний, поскольку именно из них более или менее непосредственно проистекают притязания всех прочих письменных документов на обладание авторитетом слова Божьего. И на того, чьим призванием всегда является как можно более полное проникновение в душу и предназначение этих писаний, возложена особая задача — напоминать всем тем, кто задействован в процессе такой оценки, о том, что говорили новозаветные авторы в своих собственных выражениях и в свои собственные времена.

Сказав все это, спросим себя: что же привносит Новый Завет в вопрос единства и многообразия в церкви? Что, в частности, привносит Новый Завет в наше понимание глубоких основополагающих структур, выражающих собой единство христианства и его многообразие?

В своей книге "Единство и многообразие в Новом Завете" [728]я, к немалому своему удивлению, прихожу к заключению, имеющему отношение к теме нашего сегодняшнего разговора. Его можно выразить в таких словах. Новый Завет не обладает фундаментальным единством — если под таковым подразумевать некоторую признанную словесную форму, с последовательностью применяемую по всему спектру новозаветных документов. Но он обладает некой признанной сердцевиной, ядром общей веры, которая (сердцевина) нашла свое выражение в различных терминах, применяемых в различных контекстах, на которую нанизываются другие элементы веры и исповедания, — и в них, в зависимости от контекста, могут акцентироваться те или иные различные, а порой и вовсе противоречивые, черты. В начале заключительной главы (§ 75.1) я так подытожил это положение [729]: "Центром единения" и "объединяющим элементом" в первоначальном христианстве являлось

единство исторического Иисуса и прославленного Христа, то есть убеждение в том, что, с одной стороны, вдохновенный бродячий проповедник из Назарета, Который исполнил Свое служение, умер и воскрес ради того, чтобы, наконец, объединить человека и Бога, а с другой — та Божественная сила, которая позволяет христианам молиться и с помощью которой они встретились с Богом и были приняты Им, — это одно и то же лицо — Иисус, человек, Христос, Сын Божий, Господь, животворящий Дух.

Я считаю, что так можно выразить и принцип "фундаментального единства" в Новом Завете [730]. Попытаюсь сейчас вкратце повторить свой анализ — это имеет прямое отношение к нашему разговору.