Джеймс Данн - Единство и многообразие в Новом Завете Исследование природы первоначального христианства

Прежде чем мы перейдем к рассмотрению этих вопросов, следует повторить предупреждение, сделанное в начале главы III, — пытаясь добраться до истоков христологической мысли I в., мы не должны проецировать на то время позднейшие выводы классических христологических споров; мы не должны предполагать, будто повсюду скрыта ортодоксия, ожидающая своего раскрытия; иначе непредубежденный подход к новозаветному материалу окажется невозможен. Если человек станет рассматривать период начала христианства, а в ушах у него будут звучать классические формулировки христианской ортодоксии, он едва ли сможет уловить подлинный характер христианской мысли I в. (если она окажется иной). Мы скорее должны поставить себя на место евреев того времени, имевших строгую монотеистическую традицию, и попытаться понять, как они воспринимали Иисуса и первых христиан.

Какую роль отводил Себе Сам Иисус? Свидетельствовал ли Иисус о Себе как о Мессии? Одно дело утверждать, что прославленного Христа отождествляли с земным Иисусом, другое — что Сам земной Иисус уже осознавал Свое значение, которое присуще прославленному Христу. Можем ли мы в самом деле говорить о преемственности между историческим Иисусом и керигматическим Христом и настаивать, что связующие их нити столь же крепки со стороны исторического Иисуса, сколь они крепки с другой?

50.1. Неподдельность и серьезность этой проблемы подчеркивается неудовлетворительностью многих ответов, которые давались предыдущими поколениями. Традиционная христология воспринимала христианское благовестие следующим образом: Бог сделался человеком, чтобы человек благодаря Богочеловеку или скорее воплотившемуся Богу смог снова участвовать в божественной жизни. Традиционные догматики нашу проблему за таковую не признают: будучи Богом, Иисус знал, что Он — Бог, и знал, что увенчает Его дело. В Евангелии от Иоанна достаточно текстов для подтверждения этого тезиса экзегетическими методами. Когда в XIX в. встал вопрос о том, как же Себя видел Сам Иисус, экзегеты опять брали в качестве опоры четвертое Евангелие. Это можно сказать о классической, видимо, переформулировке традиционных воззрений в лекциях Лиддона в 1866 г. (H. Р. Liddon, "The Divinity of our Lord and Saviour Jesus Christ", Bampton Lectures) (Лекция IV — "Божество Господа нашего, засвидетельствованное Его сознанием — св. Иоанн 10:33", где бескомпромиссно утверждается: "Христос истории" не кто иной, как "Христос вероучения"). Но это справедливо и относительно совершенно другого взгляда на Богосыновство Иисуса, высказанного Шлейермахером: в "Жизни Иисуса" [369] F. D. Schleiermacher, Life of Jesus, 1864, англ. пер.: Fortress 1975. он также исходит из того, что сознание Иисуса верно отражено в четвертом Евангелии. Тем не менее, по мере того как исследователи во второй половине XIX века все больше узнавали о богословском характере описания четвертым Евангелием Иисуса, для пресловутых исследователей жизни Иисуса становилось все труднее использовать речи, приведенные у Иоанна, как выражение самосознания Самого Иисуса. В лучшем случае это были размышления Иоанна о значении Иисуса в свете пасхальной веры, где за исходную точку взяты некоторые аутентичные предания об Иисусе. В худшем — они целиком были плодом воображения автора, не имея никакого исторического основания. Так или иначе, столь решающие отрывки, как Ин 8:58 и 10:30, необходимо отнести к богословию Иоанна, а не к историческому Иисусу (см. выше, §§ 6.2 и 18.4).

В последующие сто лет исследователи Нового Завета сталкивались в основном с тремя альтернативами.

а) В последние десятилетия XIX в. самой популярной была такая альтернатива: отличать исторического Иисуса от Христа вероучения, предпочитая первого. Многие либеральные протестантские богословы отчаялись найти корни раннехристианской керигмы в служении Самого Иисуса и взялись за Евангелие Иисуса — Евангелие, где Сам Иисус играл роль иную, чем та, что приписывала Ему послепасхальная вера, где самосознание Иисуса было куда менее возвышенным, чем в описании четвертого Евангелия. Другими словами, они имели в виду Евангелие, где Иисус был первым человеком, провозгласившим идеалы, чью непреходящую ценность признал (наконец) XIX век, и жил в соответствии с ними. В такой христологии Христос был великим образцом для подражания — по сути первым христианином [370] Знаменитое изложение либерального христианства, What is Christianity? А. Гарнака (Α. Harnack; 1900, англ. изд. 1901, переизд, Вена, 1958), может быть сведено здесь к двум знаменитым фразам: «Благовестие, возвещенное Иисусом, говорит лишь об Отце, никак не о Сыне» и «Настоящая вера в Иисуса заключается не в ортодоксальности верования, но в подражании Его делам» (лекция 8 и резюме). . Эту альтернативу до сих пор поддерживают те, кто желает представить Иисуса первым революционером, примером для общего подражания, образцом мирянина и т. д.