Джеймс Данн - Единство и многообразие в Новом Завете Исследование природы первоначального христианства

Матфей также стремится к равновесию, но понимает и представляет его несколько иначе. Исходя из конфронтации с фарисейским иудаизмом (см. ниже, § 55.2), он, несомненно, поощряет упование веры на чудеса (особенно Мф 17:20), но также настаивает, что желаемое выражение праведности состоит скорее в законе, истолковываемом через любовь (напротив, Гал 5:18, но ср. 5:22–23), чем в харизматическом служении (ср. особенно Мф 22:34–40 и 7:15–23, также ср. 1 Кор 13). Напротив, Лука в своем повествовании о начале христианства, когда восхищается "восторженностью", куда менее сдержан и осторожен в сравнении с кем‑либо из упомянутых авторов (см. выше, § 44.3).

Совсем в другом направлении идут Пастырские послания, в то время как писания Иоанна представляют собой еще одну попытку проложить средний путь. Если мы их рассмотрим хотя бы бегло, то у нас возникнет достаточно ясная картина единства и многообразия относительно проблемы религиозного опыта в Новом Завете.

47.2. В Пастырских посланиях поражает, что они хотя носят имя Павла, тем не менее являются лишь слабым эхом властной и яркой его мысли, о которой мы уже говорили (§ 46). Два таких отзвука мы видели в 2 Тим 2:11 и Тит 3:4,5–7, но это "высказывания верности": они не принадлежат автору, а переданы ему традицией. 2 Тим 1:7 и 8 также отражают представления раннего Павла, но используют при этом нехарактерный для раннего Павла язык. Другие свидетельства еще слабее. Другими словами, здесь не отражено ничего или почти ничего из того яркого религиозного опыта, который столь сильно проявляется у Павла почти во всех его писаниях. Вместо этого, как мы уже видели, все словно подчинено основной задаче — сохранению традиций прошлого (§ 17.4); тогда как у Павла служение во многом вырастало из жизненности религиозного опыта и непосредственного взаимодействия харизм, в Пастырских посланиях служение уже во многом стало институционализированным, а харизмы второстепенными по отношению к должности (см. выше, § 30.1 и ниже, § 72.1).

Причины этого не вполне ясны. Возможно, после смерти Павла в некоторых основанных им церквах стало преобладать "восторженное" направление, и другие последователи апостола пришли к выводу, что его позиция не была устойчивой и не могла обеспечить долговременную защиту от опасности "восторженности". Возможно, Пастырские послания, подобно Первому посланию Климента, были написаны с целью отразить угрозу порядку и установившейся традиции со стороны группы молодых "восторженных" верующих, которые, подобно Луке, мечтали о сверхъестественных силах, столь очевидно проявлявшихся в раннем христианстве. Мы не можем утверждать ничего определенного. Во всяком случае, независимо от точных обстоятельств написания Пастырских посланий кажется достаточно ясным — они классический пример трансформации, которую претерпевают во втором поколении многие движения религиозного возрождения. Если в первом поколении жизненность свежего опыта разрушает прежние формы и формулы, чтобы выразить себя по–новому, во втором поколении эти новые пути (или некоторые из них) начинают сами считаться образцом и нормой, становясь, другими словами, новой догмой, ограничивающей религиозный опыт и предписывающей определенное его выражение [365] Хотя я употребляю слово «харизма» более в Павловом, чем Веберовом (Weber) смысле, здесь вполне уместно описание Вебером процесса развития харизматическими группами своих доктрин, культа и организации как «превращение харизмы в шаблон». .

Короче говоря, автора Пастырских посланий вполне можно считать первым служителем церкви, который полностью отверг "восторженность" и не допускал ее в церкви. Но, делая это, он серьезно рисковал обесценить религиозный опыт собственного поколения или, по крайней мере, лишить его творческой роли в церковной жизни. А это означало — опасность утратить Дух или же ограничить Его проявление прошлым.

47.3. Напротив, писания Иоанна (Евангелие и письма) показывают, что в других местах в конце I в. было весьма положительное отношение к религиозному опыту. Жизненность религиозного опыта Иоанновой общины ясно отражается в словах типа "жизнь", "любящий", "знающий", "верующий", "видящий". Все они постоянно встречаются и в Евангелии, и в письмах: Ин 3:5–8, 4:10–14, 6:63, 7:37–39,14:17,1 Ин 2:20, 27, 3:24, 4:13 и 5:6–10. Две черты роднят богословский подход Иоанна с подходом Павла, но есть и два различия.

Подобно Павлу, Иоаннов круг ограничивает параметры религиозного опыта (а) определением Духа через Христа и (б) соотнесением опыта откровения с преданием об Иисусе.