Виктор Кротов - Человек среди религий

Внимательный читатель заметит, конечно, что в названии этой главы лишь переставлены слова из названия главы первой. Но мне хочется, чтобы это заметил и невнимательный читатель. Это не игра словами. Это важно.

В первой главе речь шла о смысле философии, об осознании с её помощью чувства веры, о возможностях философии подвести нас к вере и к религиозному восприятию жизни. Теперь, когда многое о вере уже сказано, взглянем на философию как на возможный инструмент именно религиозного мышления. Может ли философия помочь нам в решении проблем, возникающих перед верующим человеком? Может ли помешать? Каковы способности философии в решении уже не вопросов о вере , а вопросов самой веры , реальной и живой?

Вместе с тем эта последняя глава перекликается с первой, да и со всей книгой в целом. Отчасти она играет роль большого послесловия. Впрочем, подлинным послесловием будет то, что из прочитанного окажется полезным тебе, читатель. То, что останется в тебе от каждой главы, в том числе и от этой.

Нужны ли вообще умствования о религии тому, кому знакомо живое чувство веры? Не омертвляют ли они это чувство, не являются ли скучнейшей противоположностью ему?

В истории религий известны целые идеологические направления, проповедующие отказ от чрезмерных размышлений о предмете веры или уход от размышлений вообще. Ироническая парадоксальность состоит в том, что и такая позиция требует осмысления, и у неё есть свои философствующие идеологи. Нередко призывы к незадумчивости исходят от тех, кому легче держать церковную власть в своих руках, если подопечные больше подчиняются, чем думают и рассуждают.

Какие здесь возможны подмены, можно понять из других глав этой книги. Например, вместо соборного мышления – корпоративные интересы церкви. Вместо зрячего света разума – представление о рассудке или интеллекте. И так далее.

Если же говорить о человеке самом по себе, то отказ от осмысления может означать достигнутую им полноту веры, но такое бывает слишком редко. Либо, напротив, это боязливая отгороженность от некоторых сторон жизни. Но полнота веры означает, что путь размышлений уже пройден и привёл нас к важному результату. А изолированность чувства веры – всего лишь попытка упрощения. Стремление слабой психики уклониться от душевного развития из боязни нарушить хрупкое внутреннее равновесие.

Не будем говорить о тех, кому просто лень и думать, и верить. Их сокрушительно много. Но эта книга не для них: им лень будет читать её.

Оставив в стороне эти особые случаи, можно уверенно утверждать, что размышления – как работа разума – необходимы чувству веры. Это не противоборство с верой, а её естественное окружение, необходимое условие её развития.

Чувство веры имеет множество различных продолжений – и для нашего внутреннего мира, и для нашего поведения во внешнем мире. Побуждаемый, пробуждаемый верой человек должен многое построить и в том мире, и в этом. Размышления (свои или усвоенные, а значит всё-таки тоже свои) служат ему строительным материалом – досками, кирпичами, а также цементом и гвоздями, скрепляющими воедино его устремления.

Строительный материал размышлений необходим нам на каждом этапе нашей жизни. У него другая природа, чем у наших чувств и у наших непосредственных переживаний. Но и материал жилища имеет другую природу, чем наше тело, и материал храма – другую природу, чем наша душа. Если наши размышления чутко служат чувству и переживанию, они становятся даже куда более органичным материалом, чем камень и дерево: возведённые из них строения могут меняться вместе с жизнью чувства.

Но если от размышлений мы перейдём к утверждениям и рассуждениям , этот материал окажется гораздо твёрже и неподатливее. Эти постройки придётся часто разрушать и перестраивать, да и назначение их несколько другое: скорее они служат рабочими сооружениями и мало годятся на роль домашнего очага души. Текучие, переменчивые размышления оказываются прочнее всех незыблемых формулировок.

Любопытные бывают имена на свете. Вот одного человека звали Ёг. Все, кто первый раз слышал его имя, даже и не думали, что его так зовут. Думали, что это профессия или увлечение. Думали, что он йогой занимается, вот он и йог. Поэтому Ёгу приходилось при знакомстве говорить так: