Этьен Кассе: Туринская плащаница

Роджер де Адам присел, чтобы вниматель­нее осмотреть тело. Осторожно приподнял со лба слипшиеся от крови волосы.

— Я знаю этого человека, — наконец произ­нес тамплиер и глянул на Альфонса де Шон­си. — Благородство черт его лица не изменили даже страдания.

Несмотря на участие во многих битвах, тамплиеру Роджеру де Адаму не удавалось безразлично относиться к смерти.

— И кто же этот человек? — спросил Аль­фонс де Шонси.

— Натанаэль бен Соломон, юный рабби, он не так давно вернулся в Аккон из Туниса.

Сейчас в моде новая хронология и рекон­струкция средневековой истории. В 2003- 2004 годах представители и почти что «ро дители» новой хронологии Г. В. Носовский и А. Т. Фоменко дали миру новую сенсационную гипотезу. Плащаница принадлежала... визан­тийскому императору Андронику Комнину.

На чем основывается их версия?

Согласно свидетельству Никиты Хониата, на момент распятия — а Андроника действитель­но распяли — императору было от 30 до 45 лет. Возраст человека с плащаницы тоже достигает 30-40 лет. У изображения на плащанице борода похо­жа на раздвоенную [13] См. статью «Образ на ткани» на сайте www.shroud. . У Андроника тоже была раздвоенная борода. Никита Хониат говорит: «У него была длинная борода, разделяющаяся на две половины и оканчивающаяся остри­ем». Надо сказать, что далеко не для каж­дого византийского императора сохранились сведения о форме его бороды. «Что касается раздвоенной бороды, то мы не нашли в ви­зантийской истории другого такого упомина­ния, кроме Андроника», — говорят Фоменко и Носовский. Далее они ссылаются на то, что рост Андро­ника и человека с плащаницы совпадают.

Как пишет Хониат, Андронику перед казнью выкалывают глаз. На фотографиях плащаницы хорошо видна большая вертикальная рана, пересекающая правый глаз распятого. Никита Хониат сообщает, что за несколько дней до того, как Андронику выкололи глаз и повели на распятие, ему отрубили правую руку. Обратимся теперь к плащанице. Новые хронологи рассматривают фотографию участка плащаницы с изображением кистей рук. «На правой руке Христа мы действительно видим разрыв между кистью и самой рукой... Воз­можно, кисть была отрублена и затем приложе­на к мертвому телу. Чтобы отрубленная кисть держалась, ее накрыли левой рукой», — пишут Фоменко и Носовский...

О ней спорят, не переставая. Люди раздели­лись на два клана: поклонников и противников. Перспективу того, что общества поклонников плащаницы распадутся, я считаю иллюзорной. Они будут существовать и дальше, до тех пор пока полотно не будет изучено до мельчайших подробностей и пока результаты, что вполне ве­роятно, не станут более четкими, чем сегодня. Не исключаю я и того, что настанет день, ко­гда скептики убедятся в своем заблуждении и изменят свою позицию. Приняв чудо как чудо, а не как объект научных исследований. Пока же не могу не согласиться со словами Джона Уэлша, еще в 1963 году сказавшего: «Туринская плащаница — это либо самая удивительная и впечатляющая реликвия, подтверждающая су­ществование Иисуса Христа... либо одно из самых гениальных и невероятно сложных соз­даний человеческого разума и искусных рук. Середины здесь быть не может».

Мне не хотелось примыкать ни к поклон­никам, ни к противникам. Мне хотелось лишь обобщить все версии и рассмотреть гипоте­зы. «Судить» плащаницу не в моей компетен­ции.

Окончание легенды о плащанице

Медленно, словно капля за каплей стекает расплавленный воск, сознание возвращалось к старому барону де Вуази.Натанаэлъ! Человек на плащанице был Натанаэлем — другом его юности. Не было ни­каких сомнений! За всю свою жизнь не смог де Вуази забыть его лица.Какая насмешка! Старый барон смотрел на плащаницу. От слез изображение Натанаэля расплывалось. Как много мог бы рассказать Жан-Пьер своему другу, что накопилось за дол­гие годы. Однако только одно слово слетело с его губ:

— Прости!

В этот момент в уши ворвался звон множе­ства колоколов. Звонят на колокольне? Небеса разверзлись, оглашая все окрест? Или это ко­локольный звон его собственного сердца, звон, рвущийся из глубин его души?

Жан-Пьер де Вуази потерял сознание. Когда старик очнулся, он лежал в постели. Справа от него на коленях стояли Матильда и ее сыновья. Они молились.Слева над кроватью Жана-Пьера де Вуази склонился священник.