Тимоти Келлер - Разум за Бога - Почему среди умных так много верующих

Как говорит Лавлейс, фарисейство не просто наносит ущерб душе, но и создает социальные конфликты. Фарисеям необходимо упрочить свое ощущение праведности, поэтому они презирают и подвергают нападкам всех, кто не разделяет их убеждения, относящиеся к религиозным учениям и практикам. Результатом становится расизм и культурный империализм. Церкви, переполненные самодовольными, нетерпимыми, неуверенными, злобными, вечно всех поучающими людьми, не имеют никакой притягательности. Публичные заявления таких людей зачастую бывают сугубо оценочными, внутри церквей постоянно вспыхивают ожесточенные конфликты, возникают раздоры и расколы. В случае нравственного падения одного из лидеров церковь либо оправдывает его и отвергает любую критику в адрес этого лидера, либо превращает его в козла отпущения. Миллионы людей, воспитанные в лоне подобных церквей или выросшие по соседству с ними, еще в ранней юности или в годы учебы в колледже отвергают христианство на основании прежнего опыта. Действие такой прививки против христианства нередко сохраняется на протяжении всей жизни. Если вас когда-то лишили иллюзий подобные церкви, всякий раз, когда кто-нибудь советует вам обратиться к христианству, вы полагаете, что вас призывают принять «религию». Фарисеи и непривлекательная жизнь, которую они ведут, вводят многих людей в замешательство насчет истинного характера христианства.

Итак, существует великая пропасть между представлениями о том, что Бог принимает нас за наши усилия, и о том, что Бог принимает нас благодаря тому, что совершил Иисус. Религия действует по принципу «я повинуюсь – поэтому Бог меня принимает». Но принцип действия Благой вести иной – «Бог принимает меня благодаря тому, что совершил Христос – поэтому я повинуюсь». На одной и той же церковной скамье могут сидеть два человека, руководствующихся разными принципами. Оба молятся, оба щедро жертвуют деньги, оба преданы своим ближним и церкви, оба пытаются вести достойную жизнь. Но при этом они исходят из двух принципиально разных мотиваций, совершенно различных идентичностей, в итоге кардинальные отличия прослеживаются в их жизни.

Первое различие – в мотивации. В религии мы стараемся подчиняться божественным правилам из страха. Мы верим, что если мы ослушаемся, то лишимся благословения Божьего и в этом, и в ином мире. Евангелие же побуждает нас подчиняться из благодарности за ту милость, которую мы уже получили благодаря Христу. Если моралиста принуждают к послушанию, вызывая у него боязнь стать отвергнутым, христиане стремятся к этому послушанию, мотивированные желанием доставить радость и уподобиться Тому, кто отдал за нас жизнь.

Еще одно различие имеет непосредственное отношение к нашей идентичности и чувству собственного достоинства. В религиозной модели мы, считая, что живем в соответствии с выбранными религиозными стандартами, наполняемся чувством превосходства и презираем тех, кто не следует истинным путем. Это в равной мере справедливо и для более либеральной религии (в этом случае мы испытываем чувство превосходство по отношению к фанатикам и ограниченным людям), и для ее более консервативной разновидности (в этом случае объектом чувства превосходства становятся менее нравственные и набожные люди). Если нам не удается жить в соответствии с выбранными стандартами, нас наполняет презрение к себе. Мы чувствуем себя гораздо более виновными, чем если бы вообще держались в стороне от Бога и религии.

Когда мои личные представления о благой вести были весьма приблизительными по отношению к самому себе, меня бросало из одной крайности в другую. Когда мне удавалось соответствовать собственным стандартам – в учебе, профессиональных достижениях, взаимоотношениях, – я чувствовал себя уверенно, но был далек от смирения. Чаще всего меня переполняла гордыня, я не проявлял никакого сострадания по отношению к потерпевшим фиаско. Когда мне не удавалось соответствовать стандартам, появлялось смирение, но не было уверенности; я был неудачником. Однако я обнаружил, что благая весть содержит источники для построения уникальной идентичности. Я узнал, что во Христе я принят благодатью не только несмотря на мои изъяны, но и потому, что я готов признать их. Согласно христианской благой вести, я настолько испорчен, что Христу пришлось умереть за меня, и в то же время Он настолько любит и ценит меня, что был рад умереть за меня. Отсюда следовало и глубокое смирение, и одновременно – прочная уверенность. Они не давали надуваться от самомнения и плакаться. Я не мог испытывать чувство превосходства и в то же время никому и ничего не должен был доказывать. Я не стал относиться к себе лучше или хуже. Вместо этого я меньше думал о себе: отпала необходимость так часто обращать на себя внимание – выяснять, каковы мои успехи, как ко мне относятся окружающие.