Тимоти Келлер: Разум за Бога: Почему среди умных так много верующих

В то время я еще не знал этого, но духовная «нереальность» проистекала из трех барьеров, преграждающих мне путь. За время учебы в колледже эти барьеры разрушились, вера стала необходимой мне и повлияла на мою жизнь. Первый барьер был интеллектуальным. Меня донимало множество каверзных вопросов о христианстве: «А как же быть с другими религиями? Как быть со злом и страданиями? Как может любящий Бог судить и карать? Зачем вообще во что-либо верить?» Я начал читать книги, обращаться к доводам обеих сторон по этим вопросам, и медленно, но неуклонно христианство стало обретать смысл. Далее в этой книге рассказано, почему я и по сей день так считаю.

Второй барьер был внутренним и личным. В детстве правдоподобие веры может опираться на авторитет взрослых, но когда мы взрослеем, нам требуется также личный опыт, полученный из первых рук. Я годами «возносил молитвы», иногда испытывал вдохновляющий, эстетический трепет при виде моря или гор, но никогда не ощущал присутствие Бога лично. Для этого требовалось не столько умение правильно молиться, сколько процесс, в ходе которого я постепенно разобрался со своими потребностями, изъянами и проблемами. Это было мучительно, и, как обычно, мучения были спровоцированы разочарованиями и неудачами. Понадобилась бы еще одна, совсем другая, книга, чтобы подробно рассмотреть этот вопрос. При этом необходимо отметить, что путешествия веры никогда не бывают просто интеллектуальными упражнениями.

Третий барьер был социальным. Мне настоятельно требовалось найти «третий лагерь», группу христиан, озабоченных вопросами справедливости в мире, но скорее в связи с природой Бога, чем с собственными субъективными ощущениями. Когда я нашел таких «братьев по оружию» – и, что немаловажно, сестер! – ситуация для меня начала меняться. Эти три барьера рухнули не сразу и не один за другим. Они оказались взаимосвязанными и взаимозависимыми. Я не прорабатывал их хоть сколько-нибудь методическим образом. Только теперь, оглядываясь назад, я вижу, что эти три фактора действовали вместе. Поскольку я всегда вел поиски третьего лагеря, меня заинтересовало формирование и создание новых христианских общин. Все это вело к пасторскому служению, и я занялся им уже через несколько лет после окончания колледжа.

В конце 80-х годов мы с женой Кэти и тремя нашими сыновьями перебрались в Манхэттен, чтобы основать новую церковь для преимущественно невоцерковленного населения. На этапе предварительньного изучения ситуации чуть ли не все подряд твердили мне, что это пустая затея. Церковь означает умеренность или консервативность, а этому городу свойственны либерализм и авангардизм. Церковь ассоциируется с семейными ценностями, а в Нью-Йорке полно молодых одиночек и «нетрадиционных» семей. Церковь – это в первую очередь вера, а Манхэттен – приют скептиков, критиков и циников. Средний класс, традиционная аудитория для церкви, бежит из города из-за высокого уровня преступности и растущих затрат. Остаются искушенные и презирающие условности, богатые и бедные. Мне объясняли, что у большинства этих людей упоминания о церкви вызывают лишь смех. Общины в городе тают, большинство старается хотя бы не потерять свои помещения для собраний.

Многие из тех, с кем я общался поначалу, рассказывали, что некоторым общинам удалось сохранить своих приверженцев, приспособив традиционное христианское учение к более плюралистическому этосу большого города. «Не говорите людям, что они должны верить в Христа – здесь такой подход считается проявлением ограниченности». Люди не верили своим ушам, когда я объяснял, что вера приверженцев новой церкви будет ортодоксальной, укладывающейся в рамки исторических догматов христианства – вера в непогрешимость Библии, божественность Христа, необходимость рождения свыше – словом, со всеми атрибутами учения, которые большинство жителей Нью-Йорка считают безнадежно устаревшими. Конечно, никто не произносил вслух «даже не мечтай», но эти слова буквально витали в воздухе.

У большинства жителей больших городов упоминания о церкви вызывают лишь смех

Тем не менее мы основали пресвитерианскую церковь Искупителя, к концу 2007 года ее посещало более 5000 прихожан, у нее появилось более десятка дочерних общин непосредственно по соседству. Паства этой церкви весьма многонациональна и молода (средний возраст – около 30 лет) и более чем на две трети состоит из одиночек. Тем временем десятки других столь же ортодоксальных общин возникли в Манхэттене и сотни – в четырех других районах.