Стивен Бэчелор - Что такое буддизм? Как жить по принципам Будды

Практика внимательности нацелена на спокойную и ясную включенность в многообразие случайных событий, из которых строится жизнь. Все явления онтологически равноценны: разум не более «реален», чем материя, материя не более «реальна», чем разум. Когда Готама узнал, что Сати, один из его монахов, утверждает, что сознание переживает смерть и продолжается в другой жизни, он попросил, чтобы Сати пришел навестить его, и сказал: «О, заблуждающийся человек, когда ты слышал, чтобы я учил этому? Разве я не говорил всегда, что сознание возникает обусловленно?»

Сознание – это то, что возникает, когда организм встречается с окружающей средой. Когда свет, отраженный от цветного объекта, попадает на сетчатку глаза, то возникает визуальное сознание. Но, как только объект покидает поле зрения или человек закрывает глаза, то сознание прекращается. Это верно для каждого вида сознания. «Так же, как огонь, – объяснил Готама Сати, – определяется тем, что он сжигает – огонь [от сжигания] бревна, огонь [от сжигания] травы, огонь [от сжигания] навоза и так далее, – так и сознание определяется особыми условиями, благодаря которым оно возникает». Сознание есть производный, обусловленный и непостоянный феномен. Оно не обладает волшебной способностью вырываться из области явлений, результатом которых оно само является.

В этом сложном и постоянно меняющемся поле нет червоточин, по которым можно пробраться до единения с Богом или до новой жизни после смерти. В этом поле мы должны действовать; одни лишь наши действия определяют, кто мы есть. Нет никакого смысла молиться о божественном руководстве или помощи. Как Готама сказал Васеттхе, это похоже на то, как если бы кто-то, кто хочет пересечь реку Ачиравати, обратился бы к противоположному берегу: «Иди сюда, другой берег, иди сюда!» Сколько ни «зови, ни молись, ни надейся», это нисколько не поможет.

Буддизм стал для меня философией действия и ответственности. Он предлагает базовые ценности, идеи и практики, которые развивают мои внутренние способности и позволяют найти свой путь в жизни, определиться как личности, действовать, рисковать, смотреть на вещи иначе, творить. Чем больше я отрываю учение Готамы от почвы индийской религиозной мысли, в которой они зародились, и чем глубже я понимаю обусловленность его собственной жизни условиями его времени, тем четче я представляю себе тот образ жизни, который я могу вести в современном секулярном и глобализированном мире.

Я полностью отдаю себе отчет в том, что отобранные мной отрывки из Канона лучше всего подходят моим собственным взглядам и убеждениям светского западного человека. Критики часто обвиняли меня в предвзятости, в том, что я привлекаю только те цитаты, которые поддерживают мою позицию, игнорируя или поверхностно объясняя все остальные. На это я могу только ответить, что так было всегда. Каждая новая буддийская школа поступала точно так же. Китайские буддисты выбирали тексты, лучше всего отвечавшие их потребностям; тибетские буддисты выбрали те, которые лучше всего подходили для них. Если для вас буддизм – это живая традиция, к которой вы обращаетесь за подсказками, как вам жить здесь и сейчас, а не за холодными безличными фактами, то – как может быть иначе? В этом отношении я признаю, что я не объективный исследователь буддизма, я занимаюсь тем, что можно назвать богословием – только богословием без бога.

Начиная с того времени, как я стал монахом в Швейцарии, меня вдохновляли работы либеральных протестантских богословов. Впервые прочитав какую-то книгу Пауля Тиллиха – думаю, это была Мужество быть, – я сразу же почувствовал, как мне были близки

интонации и стиль его прозы. Я понял, что хочу писать книги так же, как он. Это был человек, который изо всех сил пытался решить те же самые вопросы в контексте христианства, с которыми я столкнулся в своей собственной попытке достичь примирения с буддизмом. Я обратился к Тиллиху, не руководствуясь каким-то особым интересом к христианским идеям. Меня интересовал его теологический метод, особенно то, как он использовал современную философию и психологию, чтобы четко донести до читателей свое свежее и провокационное прочтение библейских текстов. Его работа не была абстрактной и спекулятивной, но была пропитана личным участием. Он писал о том, что имело значение для него самого. Только в книге Ньянавиры Тхеры я услышал голос буддиста, в котором так же убедительно сочетались критический пыл и экзистенциальная страсть.