Стивен Бэчелор - Что такое буддизм? Как жить по принципам Будды

Когда буддисты действительно составляли беседы и приписывали их Сиддхаттхе Готаме, поражает, что их тексты (то есть махаянские сутры) лишены каких-либо исторических, социальных или географических реалий. Кроме того, Будда, которого они считают автором этих наставлений, богоподобен в своем совершенстве, так что у читателей не может возникнуть ощущения, что он был человеком, жившим в мире конфликтов и непостоянства.

Корзины сутт и винаи палийского канона для буддизма то же, что Новый завет для христианства или Коран и хадисы для ислама. Хотя было бы наивно считать содержание этих разделов Канона дословной записью сказанного самим Буддой, они, тем не менее, предоставляют нам обширный материал, который знакомит нас настолько близко, насколько это для нас возможно, с тем миром, в котором жил и проповедовал Сиддхаттха Г отама.

Для получения дальнейшей информации о палийском каноне и его формировании, см.: Richard Gombrich.What the Buddha Thought и. Norman К. R. A Philological Approach to Buddhism.

Как Сиддхаттхе Готаме удалось обрести индивидуальный голос и развить собственное учение, которое отличается от того, что мы видим в уже существовавшей до него индийской культуре, отраженной, например, в Упанишадах?

К тому времени, когда он начал свою проповедь в возрасте тридцати пяти лет, Готама, как кажется, уже развил просвещенное, но вместе с тем, критичное, уверенное и ироничное отношение к брахманским и другим верованиям своего времени. С самого начала он вводит такие понятия (например, обусловленное возникновение, памятование, Четыре Благородные Истины), которые кажутся беспрецедентными среди традиций, распространенных в долине Ганга.

Палийский канон проливает очень мало света на этот вопрос. До того времени, как в возрасте двадцати девяти лет Готама ушел из дома, нет никаких указаний на то, какое образование он получил, какую работу или другие обязанности он выполнял, какие вопросы и проблемы его занимали. В рассказе содержится большая лакуна: нам просто не говорят о том, чем он занимался в годы своего становления. И за эти шесть лет между уходом из дома и пробуждением все, что мы знаем, – это то, что он учился у двух учителей, которые учили его созерцать «ничто» и «ни-восприятию, ни-не-восприятию» соответственно (то есть седьмую и восьмую джханы), и потратил неопределенный промежуток времени на практику самоумервщления. И то, и другое он в итоге отверг как неудовлетворяющее его запросам. В отчаянии от неспособности посредством аскетизма разрешить свое затруднение, он вспоминает время, когда он сидел «в прохладной тени миртового дерева», пока его «отец из клана Сакьев был занят работой», и «вошел и пребывал в первой джхане, сопровождаемой рассудительной и непрерывной мыслью, с восторгом и удовольствием, рожденными от уединения» (М1Ч. 36,1. 246, р. 340). Это воспоминание приводит его к мысли, что этот путь и есть путь к пробуждению (хотя, тем не менее, для тех, кто освоил седьмую и восьмую джханы, довольно странно не быть знакомыми с первой).

Мы должны принять на веру, что, согласно каноническому описанию, вся деятельность Готамы до его пробуждения состояла в изучении и последующем отвержении двух нормативных религиозных практик своего времени – беспредметного сосредоточения и самоумервщления. В каноническом рассказе не придается значение философским и религиозным вопросам, которые Готама мог обсуждать со своими товарищами-аскетами, так что мы не можем составить себе представление о развитии его идей. Такое жизнеописание отвечает интересам тех, кто настаивает, что пробуждение Будды – по сути, результат индивидуального духовного развития. Оно выходит за пределы традиции Упанишад, но. тем не менее, остается по сути внутренним мистическим опытом. Одного только мистического проникновения, однако, кажется недостаточно, чтобы объяснить своеобразие его учения. Традиционно буддисты полагают, что бодхисатта прожил многие жизни на пути к полному пробуждению и было только вопросом времени, чтобы он преодолел последнее препятствие к становлению Буддой. Однако для агностиков или тех, кто отвергает идею перевоплощения, этот ответ также неубедителен. Это всё равно что сказать, что его пробуждение было результатом божественной благодати, с точно такой же [слабой] объяснительной силой.