Андрей Десницкий - Люди и фразы

Вот в чем главная опасность такого подхода: на самом деле ничего не меняя, люди пытаются повесить на все удобные ярлыки. Проблемы на приходе? Никаких проблем нет, это просто у кого-то смирения не хватает. Возник сложный вопрос? Читай отцов и обязательно найдешь ответ. В общественной жизни страны не все благополучно? Вот когда у нас будет самодержавная монархия, то все трудности сами собой исчезнут. И так буквально во всем: вместо решения проблем предлагается их переименование.

На самом деле это ведь тоже форма эскапизма, ухода от неуютной реальности. Человек моделирует некую комфортную для него словесную модель, а потом всячески «впихивает» реальность в эту придуманную схему. Это часто можно увидеть в политических и идеологических спорах: разница между «шпионом» и «разведчиком», «мятежником» и «повстанцем» чисто оценочная, сам выбор слов задает некую систему координат. Но в религии такое действие оказывается особенно мощным, потому что любая религия говорит о вещах незримых и абсолютных. Одно дело объявить мятежника повстанцем или наоборот, а уж совсем другое – заявить, что твой враг есть Антихрист.

В этом выдуманном мире всем людям и явлениям даны однозначные и не подлежащие сомнениям оценки, все действия предписаны заранее. Думать и переживать не надо, но надо бороться за этот мир, защищать его от враждебных нападений. А еще лучше действовать на упреждение: навязывать всем окружающим именно такое видение действительности. Не у всех, конечно, есть для этого такие возможности, как у самодержавного царя, но по крайней мере на уровне слов можно постараться построить собственное самодержавие, особенно в наш мир электронных коммуникаций. У себя в блоге всякий – самодержец, и ничего тут не возразишь. Грустно бывает, если подобный подход начинает проявляться и в реальной жизни, например приходской.

Неудивительно, что часто в такой вымышленный мир уходят люди с определенными психологическими, а то и психиатрическими проблемами, с серьезными душевными травмами. Это, кстати, в полной мере касается Иоанна Грозного, так рано осиротевшего. Конечно, риторические упражнения не приносят настоящего облегчения, все проблемы только загоняются внутрь. И самое печальное, пожалуй, что такой человек в конечном счете творит идола по образу своих представлений и ставит его на место Бога. В его религии нет места ни сомнению, ни удивлению, и очень трудно Живому Богу пробиться сквозь этот щит правильных слов. О чем, кстати, нас еще в книге Иова предупреждали.

И самое, может быть, непонятное: как же сочетается эта самоуспокоенность с бурным, прямо-таки истеричным покаянием? Да, словесные ярлыки не приносят подлинного утешения больной душе, душа мечется и страдает, но не хочет признать себя саму, а потому не может попросить Врача об исцелении. Грозный охотно кается в личных грехах, но совершенно не собирается изменять отношения к людям: как человек он грешен, но как царь – прав во всем. Вот точно так же люди порой готовы бить поклоны за нарушение поста или пропущенную молитву, но считают, что они безусловно правы как наставники и обличители, как борцы за чистоту веры и чуть ли не как спасители Отечества. Но живая душа по-прежнему задыхается в этом мире искусственных слов.

А жизнь… она со временем сама все расставит по местам и сорвет ложные ярлыки. Сегодня иные энтузиасты православной фразеологии обеляют Иоанна Грозного, но ведь еще в 1653 году мощи святителя Филиппа были перенесены в Москву и перед ракой была прочитана грамота царя Алексея Михайловича, обращенная к святому: «Молю тебя и желаю тебе прийти сюда, чтобы разрешить согрешение прадеда нашего, царя и великаго князя Иоанна, нанесенное тебе неразсудно завистию и неудержанною яростию, ибо твое на него негодование как бы и нас сообщниками творит его злобы… И сего ради преклоняю царский свой сан за онаго, пред тобою согрешившаго, да оставишь его прегрешение своим к нам пришествием».

Некогда подобную грамоту читал перед мощами св. Иоанна Златоуста византийский император Феодосий II, прося прощения за грехи своего отца Аркадия, преследовавшего Златоуста. Так же поступил и русский царь, хотя Иоанн Грозный даже не был его родственником. Но царь чувствовал груз истории, лежащий на его плечах: совершенный его предшественниками грех должен быть назван грехом в любом случае, и не келейно, а перед всем народом. Жаль, что мы сегодня не горим таким же стыдом за то, что творилось у нас в стране в XX веке…