Макарий Маркиш - На пороге Церкви

Позже, однако, родители предпочли оставаться по воскресеньям дома. Мы вместе завтракали, читали газету, но в церковь больше не ходили. И родители никогда ничего не объясняли мне; я росла в духовной пустоте. Помню, уже подростком, я молилась Богу: “Я знаю, что Ты есть. Пожалуйста, помоги мне, научи меня, что мне делать…” Но кругом я видела только тьму («Ум ищет Божества, а сердце не находит» – А. С. Пушкин).

К моменту окончания колледжа я была насквозь пропитана двойной заразой современности: антропоцентризмом и экуменизмом. Меня привлекало поклонение Земле и движение за возврат к примитивным формам хозяйства и жизни. Все это мне очень нравилось, и я попала в ловушку: сама того не сознавая, я стала идолопоклонницей – поклонилась твари вместо Творца. И в это самое время я познакомилась с “Искусством”.

Интервью в студенческой газете анонимно представляло нескольких посвященных в “Искусство” – а точнее, его местный тайный круг. У меня были знакомые в редакции газеты; я стала просить и умолять и правдами или неправдами раздобыла номер телефона. Не знаю, кто говорил со мной, когда я позвонила: меня долго расспрашивали, во что я верю.

И – ни слова, ни звука целых три месяца. Как вдруг мне звонит “Верховный жрец” и просит встретиться с ним. Он был с виду совершенно обычным человеком, снова спрашивал меня о моих убеждениях, которые ограничивались благоговением перед жизнью и Землей. Потом он дал мне список книг; я купила их в магазине оккультной литературы и взялась за чтение… Все казалось мне очень верным и близким: “Искусство” излагалось как древняя, дохристианская религия земледельческих народов, населявших Европу двадцать пять тысяч лет назад. Никаких противоречий с христианством я не видела, потому что практически ничего о нем не знала. А между тем…

“Искусство” пытается всеми силами… проникнуть в христианские исповедания. Верховная жрица Лэйк выросла в Объединенной методистской церкви и ушла из нее, негодуя на “порабощение религии мужчинами”. Позже, однако, она с большой теплотой отзывалась о происходящих там переменах, что-де Бог у них стал более женственным и дружелюбным, “гораздо ближе к нашим верованиям” — British Columbia Report, Nov. 19, 1990.

“Искусству” обучаются ровно год и один день, после чего происходит встреча с мужчиной высокой степени посвящения (а для новообращенных мужчин – с женщиной; нужно заметить, что половая распущенность и гомосексуализм “Искусством” не допускаются). Затем следует обряд посвящения: кандидат приносит клятву верности принципам “Искусства”, а также главным божествам – Богине-Матери и Великому Рогатому богу. Принятому дается новое имя, и начинается новая фаза обучения, в которой открывается доступ к Книге теней.

Каждая ведьма должна иметь собственный экземпляр Книги теней, где записываются передаваемые из поколения в поколение законы, ритуалы, молитвы, заклятия и формулы. Я почувствовала вдруг, как передо мною открываются грандиозные двери в неведомое и я приобретаю незнакомую мне прежде и скрытую от окружающих силу.

Тогда же мне было разрешено участвовать в ритуальных собраниях, называемых шабашами. Они происходят каждое полнолуние для мобилизации сил с той или иной целью. Важнейшее событие года – праздник Хэллоуин (31 октября н. ст.; некогда – канун Дня Всех Святых в Западной Церкви), посвященный Рогатому богу. На шабаш мы надевали мантии;

в других кругах принято обнажаться. Серебряные ожерелья, браслеты и кольца, дым ладана, кропление воды и речитатив каббалистических формул. На следующих степенях посвящения ведьма вписывает свое новое имя кровью в Книгу теней. Но никаких жертвоприношений мы не совершали и ни при каких условиях не могли произнести заклятия кому-либо во вред: этим занимаются только “черные ведьмы”, т. е. сатанисты.

Магия действует. Когда я впервые убедилась в этом, мне стало не по себе. Я почувствовала, что нахожусь в цепи незримой связи между обычным окружающим нас миром и “той стороной”… И скажу вам, что я видела лицом к лицу нечто такое, от чего волосы встают дыбом.

“Главная опасность религиозных движений Нового века – это сплав псевдодуховности, желания власти и абстрактной идеи “добра”. В результате теряется способность к моральным суждениям, и зло полностью овладевает человеком во имя какого-нибудь возвышенного идеала” — Американское язычество, National Review, March 19, 1990.

Чувство власти на первых порах было острым, пьянящим, ни с чем не сравнимым наслаждением. Но года через полтора все переменилось: в душе поселился страх, стал расти и укрепляться, достигая степени умопомешательства. Теперь, зная природу сил, которыми я дерзнула воспользоваться, я вижу, насколько близка я была к одержимости.