Илья Носырев - Мастера иллюзий. Как идеи превращают нас в рабов

Итогом этой «внутренней конкуренции» оказывается то, что любая политеистическая религия отличается от монотеистической куда меньшей степенью интеграции: она представляет не единую, логически связанную систему идей, а набор из множества комплексов идей, относящихся к отдельным богам; связи между этими комплексами довольно слабы. Напротив, любая монотеистическая религия представляет собой куда более четкую систему, сконцентрированную на едином Боге: такая система имеет огромные преимущества в тиражировании. Поклонение единому Богу делает мемплекс компактным и цельным, а также провоцирует неприятие языческих религий, что ослабляет позиции конкурентов. Уже в силу этого монотеистические религии будут более успешны 3 3 Этот вывод был сделан одним из приверженцев меметики Аароном Линчем, пусть и в не слишком научной книге Thought Contagion: Lynch A. Thought Contagion. How Belief Spreads Through Society. The New Science of Memes. Basic Books., 1996. P. 98–99 .

Данное соображение касается не человеческих потребностей в определенных религиозных идеях, а особенностей, связанных с упорядоченностью информации, составляющей мемплекс. Если посмотреть на религию «глазами мема», мы увидим, что многие из традиционных доводов в пользу превосходства монотеизма правильнее было бы трактовать не с точки зрения потребностей человека, а с точки зрения способности религии к самотиражированию. Наднациональность и внесословность расширяют потенциальную аудиторию вероучения; можно ли сказать, что эти черты религии соответствуют интересам людей в большей степени, чем интересам самой религии? Абстрактный характер монотеизма дает более широкие возможности для построения иллюзорных миров и, таким образом, для манипуляции верующим. Подорвать веру политеиста относительно просто: убив священного быка Аписа, Камбиз показал египетским жрецам, что это не бог, а обычное животное 4 4 Геродот. История. Книга Третья. Талия, 29. ; христианские проповедники жгли священные рощи язычников и разрушали их капища, доказывая разочарованным идолопоклонникам, что их боги слишком слабы, чтобы покарать их за это. А вот опровергнуть существование Бога, у которого нет ни зримого облика, ни места обитания, ни желания наказывать грешников при их жизни, невозможно: в абстрактного и непостижимого Бога готовы верить даже самые просвещенные и критически мыслящие люди. Способность к интеграции верующих также служит не обществу, но прежде всего самой религии: мы видели, в какие надежные и продуктивные «фабрики» умеют собирать мемы своих носителей.

Итак, судя по всему, единобожие является чертой, адаптивной для самой религии. Полагаю, что этим и объясняется его триумф как идеи.

В книге «Объясненная религия» Паскаль Буайе напоминает, что спектр религиозных представлений гораздо разнообразнее, чем это может показаться христианину, мусульманину или буддисту: не все из религий зациклены на идее спасения, не все требуют горячей веры и принадлежности к определенной конфессии и т. п. 5 5 Boyer P. Religion Explained: The Human Instincts That Fashion Gods, Spirits and Ancestors. Basic Books, 2001. P. 7–10. Однако как странно, что все мировые религии требуют именно этого! Не в этом ли причины их успеха? Все счастливые религии счастливы одинаково, а вот каждая несчастливая несчастлива по-своему. Меметика дает свое объяснение сходству религий-триумфаторов: они похожи именно потому, что количество эффективных трюков, с помощью которых мем может управлять человеком, ограниченно в силу универсальных принципов работы человеческой психики. Это означает, что возможность выделить характерные черты религий-триумфаторов вполне реальна — не удивляйтесь, если в их число попадут те, которые и самим верующим, и даже и многим исследователям-атеистам кажутся направленными на удовлетворение потребностей человека.

Победили, между прочим, не только монотеистические культы. Из-за европоцентризма историков религии, говоривших о прогрессивности монотеизма, пример дхармических религий, общее число сторонников которых к Новейшему времени было не меньшим, чем число сторонников единобожия, долгое время попросту игнорировали. Между тем одна из этих религий, буддизм, является мировой, а другая, индуизм, так и не дала вытеснить себя из Индии ни исламу, ни христианству — несмотря на веротерпимость ее последователей и все попытки исламизации, долгие века предпринимаемые мусульманскими правителями страны. В исторической литературе не встретишь никаких обобщающих теорий, почему дхармические религии оказались столь прогрессивны, что распространились по большей части Азии, — разумеется, за исключением упоминаний о все той же универсальной морали, характерной для буддизма и джайнизма, но совершенно чуждой индуизму. И это вполне понятно: в привычной для западного человека системе этических координат представления об иллюзорности мира и угасании сознания как наивысшем стремлении разума довольно трудно счесть прогрессивными и действительно гуманными. Однако исследователь, стремящийся выявить общие для религий-триумфаторов черты, обязан рассматривать не только монотеистические, но и дхармические религии.