Лев Карсавин - Saligia. Noctes Petropolitanae (сборник)

Божественная Любовь, в которой свобода ее есть сама необходимость ее природы, довлеет себе: в Божьем триединстве совершенна она и полна. Ничего нет вне ее, и ни в чем она не нуждается. Никаким созерцанием не узреть в ней необходимости излиться вовне, сотворить и любить нас и все сотворенное ею… но мы существуем и чувствуем себя творением ее; мы видим, как во всем мире проявляет себя, как весь мир творит и содержит Божья Любовь. И новое узреваем мы в Боге. – Самодовлеющая Любовь не самодовлеет; бесконечная в себе не бесконечна; всецело Божественная не всецело Божественна; сокровенная раскрывается, непостижная постижима! Непостижимо Всеединое, в котором нет Любви, нет расчлененности, нет и меня, – непроницаемый мрак, бездонная бездна. Но вот воссиял свет во мраке над бездною: – Божество раскрывает в Себе три-ипостасное единство Любви. И вместе с прохождением Божества из мрака в свет, в свет приходим и мы: в рождении Сына рождается и наше познание, в сиянии Духа сияет и наша любовь.

Сознавая себя творением Божьим, Бога приемлющим ничто, мы познаем Бога как Любовь, свободно и самоприродно изливающую себя вовне, хотя вне лишь ничто, познаем Его как Благо и Благость Бесконечную. Нет в Боге необходимости быть благим. Он совершенен в Себе самом. Но мы узреваем себя как создание Его благости, и уже знаем, что Он – Всеблагой, и постигаем уже, что Его абсолютность выше противопоставления абсолютного относительному, Его Божественность превышает различие Божества и Творенья. Бог – Бесконечная Благость. Но Благость бесконечна только в том случае, если всю себя всецело изольет во вне, если в ином вся отобразится и будет. Она бесконечна, если нет ничего, чего бы Она не могла даровать, т. е. если иное, в которое Она изливается, является наибеднейшим, полною скудностью, абсолютным ничто. Если Бог всеблаг, Он творит нечто из ничто и делает нечто Собою самим. Являя Себя вовне, т. е. в ничто, Он тем самым делает это ничто непостижимым нечто, которое само по себе не существует, но свободно делается Им, Его приемля.

Тварь должна воспринимать Бога свободно , ибо в этом смысл ее создания свободною Всеблагоетью. Если тварь не свободна, вся Благость в нее излиться не может. Однако тварь получает начало от Бога, а потому не бесконечна и, по-видимому, не может воспринять в себя всю Благость Бесконечную. – Всемогущая Благость, которая не может остаться неосуществленною, сопровождает творение вторым своим делом: полным обожением твари чрез излияние в нее и ее расширение. Этим превозмогается начальность твари, т. е. тварь становится всецело бесконечной, а так как начальность то же самое, что изменчивость, то и неизменной. Так тварь делается безначальной, оставаясь и начальной, получившей начало; всеединством – не переставая быть ничто; Богом – не переставая быть тварью. Но потому и Бог должен стать и начальным, и своим собственным творением.

Всеблагая Любовь неизменна; в ней все совершается – будет свершаться – и все свершено. Она – сверхвременна, выше всевременности. В ней осуществлена ее цель, ибо иначе она не была бы совершенной. Не было в Боге ни одного мгновенья, когда бы мир не был Им создан, искуплен Им и обожен. Не совечен мир Богу, как получивший начало и начальность свою сделавший временностью; и не исчезла начальность мира от того, что обезначалена Богом. Начальность выражается в самой природе творенья; она и есть сама тварность и вместе – изменчивость. Тварь могла и может осуществить в себе цель Всеблагости, т. е. приять в себя Бога всего и стать Богом, только путем перехода от небытия к бытию совершенному, т. е. путем изменения. И это изменение, тварное соответствие неизменному творчеству Благости, имеет значение только для твари. Для Всеблагости изменения твари нет, и Всеблагость содержит его в себе лишь делая его неизменностью. Как свободная, тварь могла едино-мгновенным усилием приять Божество; но могла и ослабить свое напряжение: в длительности выполнить выполненное Богом и выполнимое для нее самой единомгновенно. Тварь могла всевременность временною всевременностью сделать. Но для всеединой сверх-временной Благости временности быть не может: временность объемлется вечностью, внутри ее, а внутри не как нечто самобытное, словно распирающее вечность.

Тварь могла единомгновенным усилием воспринять все Божество; но удержаться в этом восприятии по собственной природе и силе, т. е. как изменчивая, как тварь, она не могла. Тогда бы она стала неизменной, т. е. преодолела свою собственную природу; а такое преодоление могло быть свершено только силою Неизменного. Но тварь создана свободной, а потому необходимым условием преодоления ее тварности, силою Божьей в Боге исконно свершенного, было свободное, полное приятие тварью всего Божества. Совершенно же приять Бога, т. е. истинно жить, значит совершенно отдать себя Богу, т. е. от себя отказаться и умереть. И до той поры, пока Человек, как всеединство творенья, не достиг собственным своим свободным усилием совершенства Любви, утверждение его в неизменности было бы для Благости нарушением ее цели.