Владимир Попов - Стопы благовестника

Татьяна Ивановна, плача, согласно кивала ему головой.
После обеда всех этапируемых согнали на открытое место во дворе. Солдаты, грубо толкая каждого по плечу, усадили их в четыре ряда на корточки перед старшим унтер-офицером. Офицер начал проводить перекличку и давать указания на личный обыск. Охранники проворно выворачивали карманы у заключенных, выбрасывая табак, мыло и другие предметы. Более часа продолжалась унизительная процедура. Наконец офицер, построив заключенных в колонну, зычно скомандовал:

Ворота тюрьмы с тяжелым скрипом распахнулись и необычная процессия двинулась к морскому побережью. Жена Василия Гурьевича не отходила от тюрьмы во время проверки, но внутрь двора ее не пустили и она чуть раньше пошла в сторону пароходной пристани.

Заключенных вели очень быстро и Татьяна Ивановна почти бежала следом, махая рукой.
Оказавшись на пароходе, Василий Гурьевич попросил у начальника конвоя разрешения допустить жену и Мазаеву.

Целый час просидел на палубе Василий Гурьевич, беседуя с провожающими.

Вытирая платком слезы, женщины сошли на пристань. Пароход отчаливал в темноте при свете огней. Схватившись за поручни, Павлов долго смотрел на две худенькие фигурки, печально застывшие на пристани под красным светом фонаря.
Теплая летняя ночь окутала пароход. Перебирая мысленно события дня, Павлов никак не мог уснуть, да и само морское путешествие в такую великолепную погоду не располагало ко сну. Темные очертания гор, похожие на гигантских животных, мерцающий глаз Батумского маяка, ласковые звезды на огромном небосводе, мягкий ветер с соленым привкусом, — все дышало какой-то глубокой и мудрой тайной, сокрытой от людей, но ведомой Творцу неба и земли.
С Черным морем Павлов познакомился еще в юношеские годы. Тогда он плыл из Поти в Одессу, направляясь в Гамбург.
Сделав краткие остановки в портах Сухуми, Нового Афона, Сочи, Адлера, на третий день пароход прибыл в Новороссийск. Около трех верст шагали пешком заключенные до тюрьмы. Каменные стены, ограждавшие тюрьму, были выше основного одноэтажного здания. По сравнению с Батумской тюрьмой здесь арестанты чувствовали себя намного вольготнее. Можно было весь день свободно гулять по тюремному двору. Только на ночь, после проверки, запирали в большие общие камеры. Пища же была совсем никудышная. На семьдесят человек арестантов варили одну бычью голову и давали немного сырого ржаного хлеба.
Двадцать девятого августа снова в путь. На этот раз всех посадили в специальный арестантский вагон, сковав попарно ручными кандалами. Дорогой не дозволялось ни вставать, ни разговаривать друг с другом.
С Ростовского вокзала арестантов гнали по улице мимо торговой лавки Андрея Савина. Павлов не сводил глаз с домика, надеясь увидеть знакомых, но в лавке и рядом с ней никто не показывался.
Как только вошли в тюрьму, к Василию Гурьевичу приступил староста, требуя денег за вынос "параши". Павлов отдал Деньги беспрекословно, зная, что в противном случае арестанты сами обыщут новенького и отберут. Пожаловаться тоже нельзя, потому что тогда начальство будет допытываться о причине несдачи денег в контору. У тюремного старосты звенели кандалы на руках и ногах. Он убил армянского священника в городе Нахичевани и был приговорен к каторжным работам в Сибирь. Арестанты часто устраивали взаимную куплю-продажу необходимых вещей. Василий Гурьевич купил у татарина маленькую подушечку. Жесткая тюремная постель стала чуть приятнее.
Шестого сентября, выдав каждому по куску вареного мяса и хлеба, арестантов опять сковали попарно и повезли в Новочеркасск. Новочеркасская тюрьма напоминала маленький завод. Там работали каретные и ткацкие мастерские, двор был просторный. Очень тяжко приходилось ночью. Из-за перегруженности камер негде главы преклонить. Подложив купленную подушечку под голову, Василий Гурьевич устроился прямо на кирпичном полу. Положение облегчалось тем, что в Новочеркасске провели всего одну ночь.
После Ростова еще долго кочевали по пересыльным тюрьмам Козлова, Ряжска, Пензы. В Ряжске Василий Гурьевич заболел лихорадкой. Из-за наступивших холодов и дождей болезнь долго не проходила, изнуряя Павлова почти до конца этапа.
Во второй половине сентября показались суровые Оренбургские степи.