А. Андреев - Иерусалим. История Святой Земли (сборник)

Жесточайший их гонитель Бибарс, в течение семнадцати лет не дававший покоя покоренной им Сирии, умер наконец в Дамаске; но султан Калаун, избранный на его место из эмиров мамелюкских, не уступал ему деятельностью воинскою против христиан. Он нанес последний удар монгольским ордам в кровопролитной битве на равнинах Эмеса и, склоненный к миру графом Триполийским, жестоко отомстил царям Армянскому и Грузинскому за их союз с монголами. Вся малая Армения предана была огню и мечу, и сам царь Грузии, посетивший втайне св. места для поклонения, открыт был своими врагами и увлечен пленником в темницы Каира. Недостаток флота удерживал Калауна от конечного разорения городов христианских; он боялся еще навлечь на себя оружие Запада, потому и заключил последний мирный договор с Птолемаидою, но продолжал брать приступом отдельные замки рыцарей, на берегу моря или в горах, и, наконец, несмотря на смиренные мольбы графа Боэмунда, подступил со всеми силами к стенам цветущего Триполи. Более месяца длилась кровопролитная осада; никто из рыцарей и баронов палестинских не подал руку помощи бедствующему Боэмунду. Триполи разорен был до основания; все его народонаселение погибло, и богатая пристань опустела. Магометане старались истребить все, что только могло привлечь христиан западных к роскошным берегам Сирии. Тир, Сидон и Птолемаида спокойно ожидали той же участи, и вскоре разразилась буря воинская над сею последнею столицею Востока (1294 г.).

Легат папский осуждал мирный договор с султаном; новое пособие, присланное Григорием на помощь христиан, было виною последней войны их с мамелюками; ибо буйные воины, собранные из всех сословий, грабили окрестности Птолемаиды. Раздраженный султан не хотел более слышать ни о каком удовлетворении; умирая сам, посреди приготовлений к походу, он взял клятву с сына своего Халиля, что довершит предпринятый подвиг. Огромное полчище мамелюков двинулось из Египта к стенам смятенной Птолемаиды. Латинский патриарх Иерусалима, благочестивый старец, созвал на совет баронов, великих магистров и граждан и пламенною речью возбудил всех к отчаянной защите. При первой вести об опасности король Кипра и Иерусалима Генрих II приплыл с восемьюстами всадников и восьмью тысячами пехотинцев. Они разделили между собою защиту обширных укреплений Птолемаиды, обновленных королем Франции: французы и англичане взяли на себя оборону одной части стен, король Кипра с магистром Тевтонским и два другие великие магистра, тремя отдельными отрядами, расположились по крепким твердыням; но последний час Птолемаиды уже пробил. Необозримый стан сарацинский покрывал всю окрестную равнину, от моря до соседних гор, ибо шестьдесят тысяч всадников и сто сорок тысяч пеших, от берегов Евфрата и Нила, собрались под знамена Халиля, чтобы разрушить последний оплот христиан; до трехсот огромных орудий действовало против потрясаемых ими стен.

Великий магистр храмовников, по совещанию с некоторыми из вождей, решился просить мира в стане мамелюков, и султан, еще не испытавший силы врагов своих, согласился отступить с условием, чтобы каждый из жителей внес за себя по червонцу поголовной дани; но предложение сие было с презрением отвергнуто прочими властями и народом; сам великий магистр едва не сделался жертвою раздраженной черни. Начались кровопролитные приступы, в коих отчаяние осажденных не уступало мужеству осаждавших; ни с той, ни с другой стороны не было пощады, но множество врагов одолевало; мало было защитников по обширному пространству укреплений. После первых горячих стычек уныние овладело сердцами воинов, ибо не видели никакой пользы от кровопролитий. Многие искали спасения на судах, потому что море было открыто осажденным, и в несколько дней число защитников уменьшилось до двенадцати тысяч; обычные распри между вождями довершали бедствие. В час страшного приступа к той части города, которую защищали рыцари Кипра с Тевтонским орденом, малодушный король тайно отплыл со всею своею дружиною, и на другой день одно только отчаянное мужество храмовников и госпитальеров спасло город, в который уже вторглись враги сквозь пролом незащищаемой стены. Не более семи тысяч воинов оставалось в Птолемаиде. Доблестный патриарх еще однажды созвал на совет всех вождей и, убеждая их к взаимному миру, умолял не выдавать неприятелю последней надежды христиан Востока.

Ободренные своим пастырем, защитники Птолемаиды выдержали еще несколько жестоких приступов, во время коих часто старческий голос его раздавался позади бежавших по улицам города и возвращал их к бою. Уже султан Халиль отчаивался одержать верх: но переметчики, из числа христиан, подкрепили его надежды, он решился на последний приступ. После многих кровопролитий неприятель ворвался в проломы; оба великие магистра, храмовников и госпитальеров, движимые отчаянием, устремились в стан сарацинский и опять восстановили битву, но смертью обоих рыцарей и всей их дружины кончилась сия неровная сеча. Не было уже более кому защищать город; отовсюду врывались в него враги; страшная буря присоединила ужасы своих молний и громов. К ужасам сего страшного дня пламя разлилось по улицам с толпами неистовых мамелюков; народ бежал к пристани, чтобы найти спасение на судах; но там одни только богатые покупали себе места ценою своих сокровищ; простой народ отталкивали веслами, и множество потонуло, ибо самая буря не позволяла приблизиться ладьям. Вожди спаслись заблаговременно; патриарха Иерусалимского едва могли силою увлечь на корабль, который вскоре потонул под бременем искавших на нем спасения, ибо чадолюбивый пастырь всех хотел принять к себе и погиб жертвою своей христианской любви.