Реза Аслан - Zealot. Иисус - биография фанатика

Термин «мессианская тайна» — перевод немецкого слова Messiasgeheimnis, взятого из классического труда В. Вреде (William Wrede, The Messianic Secret, trans. J. C. G. Greig (London: Cambridge University Press, 1971)). В исследовании этого вопроса можно выделить два направления мысли: к первому принадлежат те, кто возводит «мессианскую тайну» к историческому Иисусу, ко второму — те, кто считает ее созданием евангелиста Марка или его ранней общины. Вреде утверждает, что «мессианская тайна» является созданием общины Марка и элементом, появившимся при редакции текста. Он считает, что «мессианская тайна» родилась из попытки Марка примирить две точки зрения: что Иисус стал мессией только после воскресения, как считали первые христиане в Иерусалиме, и что он был им при жизни. Проблема, связанная с теорией Вреде, заключается в том, что в отрывке Мк. 16. 1–8 (то есть в оригинальной концовке Евангелия от Марка) нет ни слова о какой-либо трансформации Иисуса, кроме необъяснимого исчезновения из гробницы. В любом случае, трудно объяснить, как воскресение — идея, чуждая для мессианской идеологии Палестины I века, — могло породить веру в то, что Иисус был мессией. Мысль Вреде заключалась в том, что «мессианская тайна» использовалась с целью показать, что, говоря словами исследователя, «Иисус на самом деле не подавал себя как мессию» при жизни. Те, кто не согласен с Вреде, утверждают, что «мессианская тайна» восходит к самому Иисусу (см., в частности, Oscar Cullman, Christology of the New Testament (Philadelphia: Westminster Press, 1963), 111–136, и James D. G. Dunn, «The Messianic Secret in Mark», The Messianic Secret, ed. Christopher Tuckett (Philadelphia: Fortress Press, 1983), 116–136). Подробнее о «мессианской тайне» см. в работах James L. Blevins, The Messianic Secret in Markan Research, 1901–1976 (Washington, D.C.: University Press of America, 1981) и Heikki Raisanen, The «Messianic Secret» in Mark (Edinburgh: T&T Clark, 1990). Райсанен справедливо утверждает, что многие гипотезы о «мессианской тайне» изначально предполагают, что «теологическая позиция автора Евангелия от Марка основана на некой единой концепции секретности». Он считает, и в этом с ним согласно большинство современных ученых, что «мессианская тайна» может быть правильно понята только в том случае, если эта «концепция» будет «разбита… на части, которые связаны между собой весьма слабо» (Raisanen, «Messianic Secret», pp. 242–243).

Краткий обзор многочисленных мессианских парадигм, существовавших в Палестине I века, см. в работе Craig Evans, «From Anointed Prophet to Anointed King: Probing Aspects of Jesus’ Self-Understanding», Jesus and His Contemporaries, pp. 437–456.

Хотя многие современные ученые согласятся со мной в том, что использование именования «Сын Человеческий» может восходить к историческому Иисусу, остается простор для дискуссий о том, сколько и какие именно изречения о «Сыне Человеческом» являются аутентичными. У Марка мы видим три первичные функции этого загадочного образа в речах самого Иисуса. Во-первых, он используется для описания некого грядущего персонажа, который придет вершить суд (Мк. 8. 38, 13. 26, 14. 62). Во-вторых, он используется, когда речь идет о будущих страданиях и смерти Иисуса (Мк. 8. 31, 9. 12, 10. 33). И, наконец, есть ряд отрывков, где «Сын Человеческий» выступает в роли земного правителя, наделенного властью прощать грехи (Мк. 2. 10; 2. 28).

Самой значимой из трех у Марка, пожалуй, является вторая функция. Некоторые исследователи, в том числе Герман Самуэль Реймарус, признают подлинность только так называемых «низких», не имеющих отношения к эсхатологии, заявлений Иисуса (Hermann Samuel Reimarus, The Goal of Jesus and His Disciples (Leiden, Netherlands: Brill, 1970)). Другие, в том числе Варнава Линдарс (Barnabas Lindars, Jesus Son of Man (London: SPCK Publishing, 1983)), принимают как аутентичные только те из «традиционных речений» (Q и Евангелие от Марка), которые воспроизводят лежащую в их основе идиому bar enasha (всего насчитывается девять таких примеров) как указание на самого себя. Есть и те, кто считает подлинными только апокалиптические изречения: «Аутентичные отрывки — это те, в которых данное выражение используется в апокалиптическом смысле, восходящем к Даниилу», — пишет Альберт Швейцер (Albert Schweitzer, The Quest of the Historical Jesus (New York: Macmillan, 1906), p. 283). И, конечно, есть ученые, которые отвергают практически все слова Иисуса о Сыне Человеческом как неаутентичные. Именно таковым, в той или иной степени, было заключение знаменитого «Семинара об Иисусе», проведенного под руководством Роберта Функа и Роя Еувера (Robert W. Funk and Roy W. Hoover, The Five Gospels: The Search for the Authentic Words of Jesus (New York: Polebridge Press, 1993)). Подробный анализ давней дискуссии о «Сыне Человеческом» представлен в монографии Дельберта Буркетта (Delbert Burkett, The Son of Man Debate (New York: Cambridge University Press, 1999)). По интересному замечанию Буркетта, гностики явно понимали слово «сын» буквально, полагая, что Иисус говорил о своем сыновнем отношении к гностическому «эону» или богу Антропосу, то есть «Человеку».