Юлия Некрасова - Лечение творчеством

Говорит сначала она, героиня фильма, Юлия Борисовна Некрасова, сотворившая на наших глазах это чудо, а они повторяют. Пока это повторенная речь, знакомая и нам, здоровым: разве не прибегаем мы к ней частенько? Но повторять – еще не значит говорить. И она, Некрасова, обращается к одному из стоящих у стены: «В зале сидит твой отец. Что ты хочешь ему сказать?» И зал, замерев в ожидании, слышит: «Батя, обещаю тебе говорить отныне только так – легко и свободно!». Шквал аплодисментов, наверное, даже этому театру малознакомый, покрывает эти слова.

Заикание взрослых – одна из разновидностей неврозов, которыми страдают 85 процентов людей: от невроза «ровной дороги» до «невроза самоутверждения». Один из них, но, пожалуй, самый мучительный. «Отчужденный», «Лишний», «Неполноценный», «Птица с перебитыми крыльями», «Человек второй шеренги» – вот как они сами говорят о себе. Общественная немота – что может быть страшнее?

Веками стремились люди постичь природу заикания. Но параллельно, не сознавая того, рождали одного за другим «людей второй шеренги». «Ишь ты, у доски слова вымолвить не можешь, – говорит учитель ученику, – а на переменке болтаешь». «С вашей изуродованной речью вы никогда не будете врачом», – безапелляционно заявляет человек, сам носящий звание врача. «Ну ладно, с тебя я штраф не возьму, – снисходительно роняет работник ГАИ, – ты ж урод». Это из признаний только тех людей, которых мы видим в фильме. А представляете себе исповедь всех страдающих речью? Их ведь несколько миллионов…

Бескультурье, нечуткость, просто грубость, авторитарный тон – недемократичность общения, иными словами, – вот, что мешает нормальной речи людей. К психологическим, социальным истокам заболевания специалисты пришли не сразу. Еще сто лет назад, прочла я в журнале «Америка», заикающимся… подрезали язык. Считалось, что причина такого рода немоты – его длина. Какой простой способ – укоротить язык, да и только! Еще полвека назад, сообщает тот же журнал, заикающихся детей секли розгами – тоже неплохо, не правда ли? До сих пор бытуют теории, по которым весь метод лечения дефектов речи сводится к тому, чтобы люди научились лучше скрывать свой недостаток. Скрывать! А не вскрывать – неудивительно, что и на этом пути долгожданных перемен не наступало.

И вот фильм «Человек может все» вводит нас в творческую лабораторию Юлии Борисовны Некрасовой, большого нашего психолога и терапевта, которая главной задачей своей жизни сделала разработку такого метода, который действительно возвращает людям нормальную речь, – так говорит, представляя фильм, академик А. А. Бодалёв.

Сама же Некрасова будет при первой же встрече с вами говорить не о себе – о своих учителях. В этом фильме – мажорном, оптимистичном – есть грустные кадры: одинокая могила, старый дом, и она, Юлия Борисовна, с благодарной нежностью вспоминающая своего первого учителя Казимира Марковича Дубровского. Благодарность к истокам – благодарный исток самой личности. Некрасова же дала мне бережно хранимый ею почти четверть века номер «Комсомольской правды», да, нашей с вами «Комсомолки», с очерком о докторе Дубровском. 23 сентября 1962 г. Да, те самые шестидесятые годы… «Доктор был уверен, что через несколько лет в нашей стране не будет ни одного заики», – читаю я. Во многом мы были тогда уверены…

Среди многочисленных учеников, названных в статье, нашла я и фамилию Ю. Некрасовой. Это у своего учителя взяла Юлия Борисовна идею сеанса эмоционально-стрессовой терапии, – того действа, с которого и начинается фильм. Цель сеанса, если упрощать – что, видимо, в газетной статье неизбежно, – поставить человека в условия, когда он не может не заговорить. Раз заговорив, раз услышав свой свободный голос – он станет другим. Ведь голос – это личность. Фильм идет пятьдесят минут – сеанс три часа. Да и какой камере передать эту смену психических состояний, которой добивается Некрасова! Это внушение наяву. «Ты удивительный, сказочный мальчик! Ведь ты…» – она обращается к каждому. «У тебя такой роскошный голос, когда ты пела, мы все…». «Ты, маленькая девочка, так рассуждала в письмах о счастье, как мало кто из людей даже великих!» Понимаю, вот так, на бумаге, это звучит несколько сентиментально – но факт остается фактом: они, птицы с перебитыми крыльями, уже готовы взлететь.

«Сеанс у мира на глазах» – сказал в своих стихах один из вылечившихся, Александр Кузьмин. Но мало кто из этого «мира» знает, какая титаническая, многомесячная, заочная – дневники, письма, пленки, тесты – работа этому сеансу предшествует. Чудо – из точного анализа.