Алексей Шибаев - Психоанализ. Среди Миров, Пространств, Времён…

С наступлением периода траура в анализе – пациентка осознала бесперспективность отношений с любовником и отказалась от попыток восстановить в отношениях с ним утраченные ею объекты и отношения. Она ощутила усечённость, искусственность, ненатуральность их общения, построенного на сексуальном использовании, контроле и чувстве опасности (экстремальности). Гне желала больше выживать за счёт использования для проекций психики Другого, она хотела жить, используя собственную, развившуюся в её депрессивном пространстве, функцию контейнирования. Герду тяготила бесперспективность связи с любовником, и она рассталась с ним. Находя и принимая хорошие качества матери, идентифицируясь с «достаточно хорошим» материнским объектом, она постаралась быть (а не казаться) хорошей принимающей матерью своим детям и преданной бабушкой своим внукам. Азартная опасная игра, коей пациентка ощущала жизнь, теперь не увлекала. Герда как бы вышла из тесного и душного мирка казино на просторные аллеи благоухающего городского парка. В действительности она вылезла из машины и полюбила прогулки пешком по городу и за городом, а также поездки в общественном транспорте. На смену контролю и манипуляциям пришла способность реальной оценки отношений с детьми и внуками, основанная на доверии собственным чувствам. Пациентка открывала «хорошесть» и стабильность и в других, ранее ужасавших её непредсказуемостью и монструозностью, объектах. Постепенно Гинтегрировала положительные аспекты объектов в Самость. Укрепилась идентичность Г: реструктурализация фантазийо злонамеренности армянских тётушек способствовала принятию ею армянских корней. Она больше не чувствовала себя завистливым инвалидом. На смену зависти к объектам пришла благодарность за то, что те пытались ей дать. В Герде раскрылась щедрость – она раскрыла в себе удовольствие делать подарки родным и близким. Пациентка продала квартиру родителей и купила сыну и дочери по квартире, разрешив им жить и существовать в неконтролируемом ею мире самостоятельной жизнью.

По окончании траура и после очередного посещения нарциссических миров, с целью реинтеграции Самости,Герда начала строить планы на будущее и озадачилась поиском мужчины, который устраивал бы её. Шёл седьмой год анализа. Казалось, благодарная пациентка вот-вот отправится в свободное плаванье. Мы обсуждали предполагаемое завершение анализа. Однако, вдруг Гстала ощущать меня агрессором и насильником, то принуждающим её к окончанию анализа, то не отпускающим её и использующим в своих корыстных – финансовых и сексуальных – целях. Некоторое время я пребывал в недоумении и спутанности: мы будто вновь оказались в параноидно-шизоидных пространствах, нежданно захваченными мафиозной бандой «плохих» устрашающих объектов. Я уже принялся было философствовать внутри себя о регрессиях пациентки, вызванных предстоящей сепарацией, но заметил, как сладостно мне думалось в таком ключе. Будто я хотел почувствовать, насколько я дорог Герде. Тут пациентка настойчиво потребовала, чтобы анализ закончился как можно быстрее.

Мне не удавалось ухватить и интегрировать данную ситуацию в динамику аналитических процессов. Тогда я ощутил некую пустоту рядом с собой, словно Гобращалась не ко мне, а к пустому месту рядом со мной. Пустому потому, что я не видел в той пустоте никого. Я видел себя реальной фигурой, не видя себя в переносе. Думаю, пациентка заметила мои проблемы в невербальной коммуникации интерсубъективных отношений и помогла мне. Ей приснился сон: она находится в тёмной комнате родительского дома; единственное освещённое место – проём двери; Герда хочет выйти из тёмной комнаты вдругую, освещённую, но путь загораживает мужская фигура; молодой мужчина гладит её тело, принуждая Герду к половому акту.

Во сне пациентка ощущала жуткий страх, ей было противно, гадко, но, одновременно, она чувствовала сексуальное возбуждение, сексуальное желание и гордость оттого, что является предметом вожделения. На сессии Гнашла в себе чувство вины. У неё возникло сомнение – была ли она жертвой, соблазнённой… не соблазняла ли она сама. Ассоциации пациентки привели нас к её брату. Опираясь на свои чувства, пациентка развернула предо мной карту травмы в Эдиповом пространстве. Эта карта Флинта была насыщена ярыми инфантильными сексуальными желаниями к матери, отцу и брату, отвержением и запретом на проявления сексуальности со стороны родителей, массивными фантазиями убийства родителей любовью и ненавистью, наконец – объединением Герды и брата во взаимной совместной мастурбации в дошкольном возрасте. Инцестная братско-сестринская пара противостояла кастрации и десексуализации, осуществляемой родителями. Инцестная братско-сестринская пара служила Герде щитом, прикрытием, защищавшим пациентку от мести матери: Гкак бы демонстрировала матери – она не претендует больше на отца. Брат должен был заполнить пустующее, предназначавшееся отцу, место рядом с пациенткой, место на Эдиповом троне. (Видимо, поэтому я и ощущал ранее в контрпереносе пустоту рядом с собой). Но брат не принёс востребованной Гердой нежности, и место на фантазийном инцестном троне по-прежнему предназначалось воображаемому нежным отцу. Сексуальные же притязания брата, ощущавшиеся амбивалентно, всё более воспринимались насилием, сексуальным использованием и манипуляцией. Герда чувствовала – она для брата как бездушная кукла. Таким образом в Герде произошло расщепление инцестного объекта.Нежность и привязанность заполнили образ отца, а страсть и недифференцированные соматизиро-ванные аффекты влились в образ брата, причем оба объекта оставались в её психике парциальными, не были субъектами.