Борис Цирюльник - Автобиография пугала. Книга, раскрывающая феномен психологической устойчивости

Роль химеры заключается в том, чтобы выстроить, упорядочить те или иные феномены с целью сделать коллектив стабильным, пусть на короткий период. Благодаря химере, этому сказочному животному, мы можем рассмотреть истинные очертания предметов, силуэты людей, облик событий. Мы узнаем, как нам надлежит двигаться сквозь мир и жить в обществе, как убегать от людей и как приручать их. Мы адаптируемся к миру, который только что изобрели, и наделяем его тем смыслом, который придала ему только что созданная нами химера. Мы называем хаосом кипение жизни, не умея поименовать этот процесс иначе, и верим в химеру, придающую очертания тем феноменам, которые мы только способны себе вообразить.

Путешествуя, мы постоянно сталкиваемся с чем-нибудь загадочным. Мы замечаем, что животные и растения той страны, через которую мы проезжаем, являются всего лишь частичкой сложного мира. Дубы, растущие по берегам Вара, находятся вдалеке от моря, и по ночам лисы забираются в пригородные сады. Однако там же находят окаменелые останки мамонтов, шерстистых носорогов и видов растений, которые сегодня уже не существуют. Значит, в этом уголке планеты произошли какие-то серьезные изменения. Мы называем их катастрофами, если те или иные формы жизни не сохранились, и хаосом, если предполагаемый Богом порядок или слова, которыми можно описать происходящее, еще не возникли и у этого сиюминутного кипения жизни пока еще отсутствуют видимые очертания. Точно так же можно назвать катастрофой резкую смену поэтического ритма: допустим, вы начали цитировать стихотворение и вдруг «катастрофа» – неожиданный разрыв в середине строки – заставляет вас совершенно иначе продекламировать ее вторую часть. Этот момент хаоса, именуемый цезурой (паузой), по сути, определяет переход от старого порядка к новому миру.

Следовательно, адаптация, приспосабливание – неизбежный и бесконечный процесс, поскольку окружающий мир и условия существования в нем постоянно меняются. Нам кажется, что мир неизменен, ведь мы смертны и в течение нашей жизни ощущаем насущную потребность организовывать собственный миропорядок, выстраивая, таким образом, собственные стратегии существования. Будь мы бессмертны, мы могли бы констатировать, что стабильность – это очень ненадолго и любой миропорядок в итоге заканчивается хаосом.

Если кухня грязная, тараканам там живется очень вольготно. Они приспосабливаются к ней в кратчайший срок и размножаются в таком невероятном количестве, что меняют саму среду и однажды, начиная с лишь им известного момента, вдруг перестают приспосабливаться к ней… Стало быть, их адаптация оказалась всего лишь фотографической вспышкой неизбежной транзакции бытия, продолжающегося в меняющихся условиях.

Чтобы продемонстрировать этот феномен, мы можем вспомнить об одном случае, связанном с оленями сика. В 1916 году пять особей были завезены на остров Джем у побережья Мэриленда, США. Животные чувствовали себя там столь благополучно, что сорок лет спустя, в 1955 году, на острове насчитывалось три сотни великолепных, абсолютно здоровых животных. Все были удивлены, когда три четверти поголовья оленей умерли в 1958 году, хотя вокруг ничего не изменилось. Температура, состав воды, природа и растения – все здесь присутствовало в изобилии и было пригодным для спокойной жизни. Отсутствие хищников и паразитов сделало остров настоящим оленьим раем. Чтобы объяснить случившуюся трагедию, нужно понять лишь вот что: в жизнь оленей вторгся один-единственный фактор – их исключительное умение адаптироваться к условиям окружающей среды! Животным было на этом острове так хорошо, их поголовье расплодилось в таком большом количестве, что эта сверхадаптация и привела к гиперпопуляции. А когда нам стало известно, что каждая встреча оленей вызывала у них стресс (который было легко обнаружить, измеряя уровень кортизола и катехоламинов в крови), мы были вынуждены признать, что исключительный рост популяции заставил окружающую среду провоцировать бесконечные встречи особей. Эмоциональный всплеск вызывал в организме оленей сенсорную панику, которая и убила животных, истощив их надпочечные железы. [9] Кристиан Дж. Дж. Роль эндокринных желез и поведенческих факторов в процессе роста популяций млекопитающих // Горбмен А. Сравнительная эндокринология. – Нью-Йорк, 1959. С. 71–97.

Когда феномен сверхадаптации проявляется где-либо еще, а не только на острове, управление ситуацией берет на себя конфликт. Когда в каком-либо уголке планеты появляется слишком много травоядных, это приводит к перевыпасу, [10] Винн-Эдвардс В. К. Рассеивание видов животных в результате поведения в стае. – Лондон, 1962. меняющему отношения между особями группы. Когда слишком большое число крыс блаженствует в канализации, они становятся столь многочисленными, что ритуалы взаимодействия между матерями и малышами, равно как и между остальными членами группы, более не способны структурировать их сосуществование. Не признающие никаких правил сосуществования особи устанавливают крайне жестокие отношения с другими себе подобными, притом что они, в общем-то, избавлены от внешних потрясений. Матери пожирают малышей, самцы убивают друг друга, а группа дезорганизуется именно в результате успешной адаптации.