Игорь Погодин: Психотерапия как путь формирования и трансформации реальности

До сих пор в качестве признака вторичного опыта я рассматривал наличие субъекта и объекта. Однако поле обладает не только этими атрибутами. В качестве неотъемлемых свойств нашей жизни выступают также, например, пространство и время. Обсуждения этих категорий мы пока коснулись лишь немного. Поэтому, опираясь на методологию диалогово-феноменологической психотерапии, нам следует каким-либо образом отнестись и к этим атрибутам поля. Анализ базовых категорий поля представляется мне не очень простым занятием, особенно учитывая множество стереотипов мышления, как бытового, так и научного, многие из которых в своей истории насчитывают тысячелетия. Всерьез ни одно из традиционных представлений о базовых атрибутах поля не подвергалось ревизии. Сказанное характерно даже для самых передовых и прогрессивных научных взглядов. Так, например, теория поля К. Левина, осуществив радикальный прорыв в психологии в сторону от парадигмы индивидуализма, описывая динамику полевых процессов, все же в полной мере оперировала категориями субъекта и объекта. То же касается и революционного прорыва в психотерапии в виде теории self, осуществленного авторами гештальт-терапии. Так, Ф. Перлз и П. Гудмен, говоря о self как процессе в поле, через несколько страниц описывают поле «организм/среда» [Ф. Перлз, по. Гудмен, 2001]. Под сомнение базовые конструкты субъекта/объекта, несмотря на смещение внимания с них на собственную динамику поля, никогда не ставились. Еще более это справедливо для категорий пространства и времени. Ревизия их, нужно сказать, даже в рамках самых смелых философских и психологических концепций была лишь очень умеренной.

Мы считаем такое положение дел совершенно естественным. На представления о субъекте/объекте, пространстве и времени опирается наш мир, в котором мы живем. Мы создали его сами и разрушить не имеем права. Учитывая необычность этого тезиса, поясним его. Что значит, что мы создали мир сами? Прежде чем пояснить это утверждение, напомним читателю положение о двойственной природе переживания, принятое в диалогово-феноменологической психотерапии [И.А. Погодин, 2009]. В обыденном сознании, равно как и в психологической науке [Ф.Е. Василюк, 1984], переживание представляет собой некоторую деятельность, направленную на ассимиляцию комплекса феноменов, вызванных тем или иным событием реальности и тем самым на приспособление к этой реальности. Диалогово-феноменологическая же психотерапия, основываясь на полевой и феноменологической парадигме, обращает внимание на тот факт, что переживание не только и не столько выполняет функцию адаптации к существующей реальности, сколько ежесекундно создает ее заново. Такое свойство переживания я связываю с творческим вектором адаптации, который является первичным по отношению к вектору приспособительному. Разумеется, что создание реальности ввиду фиксирования или блокирования self-парадигмой процесса переживания зачастую идет по замкнутому кругу, создавая одну и ту же феноменологическую картину. Так появляются представления об объективно наличествующей и стабильной во времени реальности. Эта стабильность может носить индивидуальный характер, в этом случае принимая множество названий – идентичность, самость, мировоззрение, характер и пр. Вместе с тем те же процессы диалектики творчества и адаптации внутри процесса переживания участвуют в создании более глобального продукта – представлений о мире в целом, которые разделяются большинством людей. Именно большинством, поскольку в противном случае реальность нашей жизни была бы значительно менее предсказуемой. Оставшееся меньшинство, не разделяющее принятые представления о реальности, либо подвергается сегрегации по причине их «безумия» [М. Фуко, 1997, 2005], либо осмеивается и преследуется в связи с инакомыслием, либо основывает новые парадигмы, школы и учения. Хотя зачастую все эти категории меньшинства отличаются между собой лишь наличием или отсутствием счастливого случая в их жизни.

Итак, заслуга в принятии устойчивых представлений о реальности принадлежит адаптационному вектору переживания. Он предполагает согласование людьми тех положений и убеждений относительно реальности, которые образуют концепции мира современного взрослого человека. Например, о природе смерти и рождения. Впрочем, так же, как и миллионы других концепций. Действительно, рождение и смерть являются лишь составляющими тех или иных концепций о мире. Проще говоря, как бы ни прозвучало это странно, рождение и смерть – это факты сознания, но не объективной реальности. Так, например, уже давно биологи находятся в недоумении, отчего человек умирает, если все клетки организма обновляются бесконечно. Я полагаю, люди умирают, соблюдая договоренности. Концепция гласит, что человек живет не более 80—120 лет. Средняя продолжительность жизни, варьирующаяся от региона к региону, колеблется где-нибудь от 32,2 лет (Свазиленд) до 82,75 лет (Андорра). И люди таки умирают в этом возрасте. Наша жизнь положена на алтарь негласных конвенциональных договоренностей. Есть и внутрисемейные негласные контракты на смерть. Так, многие люди умирают в раннем возрасте, соблюдая точно таким же образом контракт с семьей. Полагаю, что если бы этих договоренностей не было (это чисто теоретическое предположение), люди могли бы жить, лишь апеллируя к процессу переживания. Иначе говоря, бесконечно долго. Сказанное в полной мере относится также и к рождению. Никаких свидетельств тому, что у нас были или есть родители, не существует. Разве что кроме собственно фактов сознания человека. Люди просто договорились о том, что каждый из нас появляется в результате, например, совокупления двух разнополых людей. В это и верим, создавая в своем сознании как самих родителей, так и доказательства их существования в виде фотографий и видеозаписей. Итак, именно концепции поддерживают мир в стабильном виде. И распространяются они по аналогии с вирусом, заполняя гипотетическое пространство «внутреннего мира человека» [И.А. Погодин, 2011].