Дэвид Шарфф - Основы теории объектных отношений

Рис. 4.1. Эндопсихическая структура

В отношениях с отвергающим объектом участвуют антилибидинальное Эго и отвергающий объект, а также присутствуют чувства гнева, ярости и печали. Изначально Фэйрберн называл подавляемую вместе с отвергающим объектом часть Эго «внутренним вредителем», поскольку существует угроза того, что она вернется в сознание и тем самым разрушит защитную идеализацию. Впоследствии для обозначения этой части Эго он стал пользоваться выражением « антилибидинальное Эго ». В дальнейшем отвергающее Эго помогает центральному Эго подавлять отношения с возбуждающим объектом. Это подрывает способность центрального Эго строить здоровые, приносящие удовлетворение отношения.

Другой класс отношений с плохим объектом – плохим не с точки зрения морали, но приносящим боль, – это отношения с возбуждающим объектом . Хорошая мать может быть чрезмерно внимательна к своему ребенку и таким образом возбуждать у него потребности. Например, она может в тревоге суетиться вокруг него или начинать кормить его еще до того, как он почувствует нужду в пище или комфорте. Объект, возбуждающий потребности, Фэйрберн называет либидинальным , а связанную с ним часть Эго, соответственно, либидинальным Эго . Он выбрал эти термины, чтобы не отклоняться от классического понимания слова «либидо», описывающего сексуальные влечения, которые, по мнению Фрейда, являются началом всех желаний, однако четкой связи между этими терминами нет. Отношения с либидинальным объектом сопровождаются чувствами неутолимого желания, тревожного возбуждения и отчаяния.

Миссис Констэбл, красивая и обаятельная женщина, в течение двух лет амбулаторно проходила у меня (Дж. С. Ш.) терапию на базе клиники. Постепенно мы выяснили, что в основе ее проблем лежали отношения с возбуждающим объектом, сформировавшиеся у нее в детстве из-за затянувшегося, а затем резко прерванного грудного вскармливания. Она перенесла эти отношения на собственных детей, что проявлялось, например, в том, что однажды она ворвалась в отделение для новорожденных с требованием немедленно дать ей ее спящего младенца. Она осознавала, что стремится испытать возбуждение от кормления ребенка, потому что в своей больничной палате чувствовала себя одинокой и испуганной. Впоследствии у ее старшего сына появилась привычка высовывать язык. У миссис Констэбл это вызывало отвращение, и она стала бояться смотреть на его рот, так как это вызывало у нее гнев. По мере терапевтического прогресса она осознала, что открытый рот мальчика пробуждает в ней чувства пустоты и голода, а также желание быть кому-нибудь нужной, которых она старалась избегать. В этом случае мы видим, как отношения с отвергающим объектом защищают психику от проявления более болезненных и потому более глубоко вытесненных отношений с объектом возбуждающим.

Эта констелляция ярко и отчетливо проявилась в переносе. Однажды миссис Констэбл опоздала на сессию. Я после нашей предполагаемой встречи должна была ехать на другую работу, поэтому, когда она на двадцать минут позже назначенного времени робко заглянула в приоткрытую дверь моего кабинета, я собирала вещи. Миссис Констэбл сказала, что сожалеет о своем опоздании, и нежным голосом попросила меня все же провести с ней сеанс, хотя видела, что я собираюсь уходить. Когда я сказала ей, что должна идти на другую встречу, она продолжила свои попытки обольстить меня. Однако я сказала, что в этот раз нам придется пропустить сессию и встретиться в обычное время через два дня. Это привело ее в ярость. Она стала кричать, что я холодна и безразлична, и попыталась ударить меня. Ее удержали санитары, услышавшие крики через открытую дверь. Она привыкла к тому, что я доступна, и это пробудило у нее потребность во мне. Однако я пресекла возбуждающие объектные отношения, и тогда в полной мере проявились ее отношения с отвергающим объектом. Опоздав на встречу, она надеялась подавить неизбежную активизацию отвергающих объектных отношений путем вовлечения меня в возбуждающие объектные отношения, в которых я буду нуждаться в ней столь же сильно, сколь и она во мне, и ради нее отменю свои дела. После этого эпизода она идеализировала санитаров как сильных мужчин, действительно знающих, что ей нужно, а меня обесценила как слабую и не приносящую удовлетворения женщину. Потребовались месяцы проработки ее отношений с отвергающим объектом, прежде чем она снова смогла воспринимать меня как терапевта, способного принести ей пользу.