Алиса Дэшоу - Та, которой не было

– Нет.

– Скажите, пожалуйста, какие мысли при этом появляются?

– Почему опять я? Почему я всегда должна все за всех делать? Почему должна прощать и спускать на тормоза? Почему я должна представлять свою мать в то время счастливой, когда отлично помню, что она была совершенно всем недовольна, постоянно недовольна. Холодная, мрачная статуя с вечно потухшими печальными глазами, которую ничто не радовало. Ледяная, не способная улыбаться и радоваться жизни. Представлять ее жизнерадостной совершенно противоестественно. Мне легче представить, что я вообще не ее дочь. Я так устала над всем этим работать. Замучилась совершенно. Я не знаю, когда это закончится. Я ненавижу то время, когда была зависима от матери. Ненавижу быть маленькой, беззащитной, ненавижу, что не могла ничего сделать, ответить или лучше всего уйти. Лучше, чтобы меня вообще от них забрали и воспитывали где-то в другом месте, где-то, где меня бы ценили и любили. Как только представлю ее вечно траурную рожу, меня вымораживает и начинает тошнить. Они заслужили того, чтобы остаться без меня.

– Тогда давайте так и поступим. Позвольте своему воображению нарисовать какую угодно картину и позвольте ее себе пережить. Не пытайтесь придумать правильный сценарий или такой, какой мог бы кому-нибудь вроде вашей матери показаться правильным. Не важно, что вы выберете и придумаете, я пройду этот путь вместе с вами.

– Хорошо, доктор Роуз. Тогда так. Это все уже случилось, что было в тот раз. Я сижу в шкафу и обижаюсь на весь мир. Внезапно я чувствую, что со стороны стенки шкафа начинает задувать холодный ветер и кусать морозом руки. – Голос моей клиентки меняется, он становится выше и как будто более детским, задорным и шаловливым. Ее дыхание меняется, и я начинаю догадываться по тому, как успокаивается ее лицо, что она скорее всего сама вводит себя в некое гипнотическое пространство. Мне не остается ничего, кроме как следовать за ней и внимательно слушать.

– Мне становится жутко интересно, как такое возможно, и я ползу на четвереньках в сторону стенки шкафа, – продолжает она. – Пробираясь через платья, я понимаю, что теперь на смену ткани приходят еловые ветки. Мне становится еще любопытнее ползти сквозь них. А когда наконец я выбираюсь на свет с другой стороны, то оказываюсь на идеально круглой поляне, заваленной снегом. Там посередине стоит круглый стол, за которым сидят мягкие игрушки и фавн, играющий на флейте, как в Хрониках Нарнии. Увидев меня, они приглашают посидеть вместе с ними за столом и попить чаю. Я с удовольствием соглашаюсь и бегу усаживаюсь на единственный свободный за столом стул. Падает снег, но почему-то совсем не холодно, и снежинки, тающие на ладонях, не беспокоят. Фавн наигрывает на флейте очень нежную мелодию. Я пью из красивой маленькой, почти игрушечной чашечки ароматный цветочный напиток, приятно пахнущий розами. Красный плюшевый зайка рассказывает смешные истории, от чего я постоянно смеюсь. Сидящий справа, мишка постоянно гладит меня по голове. Я слышу, что они говорят, что я обязательно о них забуду на следующий день, но это нестрашно, потому что, когда стану взрослой, то вспомню и научусь использовать все то, чему они сейчас меня учат, сама. Я не знаю, о чем они говорят, мои глаза слипаются, и я засыпаю под пение флейты. На душе очень легко и спокойно. А мишка, гладя меня по голове, постоянно повторяет, чтобы я не сердилась на маму, что я гораздо сильнее и талантливее ее, что однажды я все пойму, и тогда же все поймет и она. Она научится показывать свою любовь, научится любить по-настоящему, и ее любовь растопит все обиды. Так что совершенно нет смысла переживать. Я засыпаю, а просыпаюсь уже дома в своей кроватке. Меня гладят по голове, но теперь это уже не руки плюшевого мишки, а мамы. Она вытащила меня из шкафа, когда я заснула и перенесла домой на кровать. Это только кажется сном, но я до сих пор отчетливо чувствую вкус розового напитка во рту. Какой бы ни была моя жизнь, но я под защитой сил, о которых ничего не знаю, но они куда могущественнее, чем кажется. Они стояли и стоят между мной и моими родителями, между мной и другими людьми. Они ближе, чем кто-либо, и их цель в том, чтобы охранять меня. Но она далеко не единственная, есть что-то еще.

– Кэрри, я правильно понимаю, что эти существа, которые вы описываете стоят ближе к вам, чем ваши родители?

– Да.

– Если представить, что всех вас вместе с ними и с родителями в одной комнате, то что это была бы за комната?