Ольга Кавер - Выжить и не сойти с ума. После потери ребенка

Я не знаю, ЧТО у меня болит внутри. Возможно, ВСЕ. Но мне принесло облегчение понимание: что бы это ни было, все мои части хорошие. Ничего не хочется отрезать или не чувствовать.

Если что-то болит, значит, оно ЖИВОЕ.

Боль – свидетель нашей жизни.

Когда в иной мир уходит ребенок, родитель частично идет вслед за ним. Разными своими частями. Я тоже пошла следом и чудом осталась в этом мире.

В этой ситуации ЖИЗНИ нужны особые усилия, чтобы оставить таких, как мы, в ЖИЗНИ. И ЖИЗНЬ приглашает БОЛЬ на помощь.

Так мы чувствуем себя живыми. Охваченный болью человек больше чувствует свое тело. С помощью боли горюющий родитель получает шанс выйти из оцепенения.

Я верю, что, когда я решу остаться здесь всеми своими частями, БОЛЬ отпустит. В этот момент она выполнит свою функцию. И ЖИЗНЬ выдохнет с облегчением.

Задача выполнена.

Когда ребенок рождается, мама всегда с ним.

В идеале.

Так требуют природа и теория привязанности.

Мама является проводником ребенка в этот мир. Она проводит его через границу и встречает с этой стороны. Внимание матери дает ребенку защиту и возможность освоиться.

Когда ребенок уходит в другой мир, мама тоже не может оставить его одного. Она словно носит его на руках. Волнуется. Переживает.

Бессонные ночи у только что родившей матери объяснимы жизнью ее ребенка. А невозможность заснуть после потери ребенка…

Вход и выход похожи.

Материнство после рождения ребенка похоже на материнство после его смерти. Те же ночи без сна, то же беспокойство, раздражительность, невозможность заняться собой и своей жизнью.

Разница лишь в том, что физического контакта с ребенком нет. А материнство без сна продолжается.

Где-то я прочитала, что в тонком мире бо́льшая часть нашей души остается всегда. И то, что мы называем высшим «Я», всегда находится там.

Когда я узнала об этом, то обрадовалась.

Это означает, что ТАМ я встретила свою дочь и, безусловно, позаботилась о ней со всей любовью. Это значит, что там она не осталась одна. Это значит, что и сейчас МЫ ВМЕСТЕ.

Я просто передала эстафету заботы своей большей части.

Так, может быть, я уже могу отдохнуть?

Пост сдан, пост принят.

Даже когда ребенок рождается, мама иногда отдыхает. Иногда спит. И ест. У нее бывают перерывы. Потому что у ребенка еще есть папа, бабушки и дедушки.

А когда ребенок умер, то горе каждого родителя круглосуточно.

Сделайте перерыв.

Опустите мертвого ребенка с рук.

Сдайте свой пост чему-то большему.

И отдохните.

В горе каждый поет свою песню.

Каждый горюет по-своему.

Мужчины – более сдержанно. Если посмотреть со стороны. Что там внутри – известно только мужчинам и Богу.

Женщины – более эмоционально. Если посмотреть со стороны. Что там внутри – известно только женщинам и Богу.

В горе каждый поет свою песню. Песни двух горюющих могут быть в диссонансе. Один голос поет в до миноре. А второй – в си миноре. Получается какофония.

И тогда один горюющий говорит другому: ты фальшивишь! Ты не ТАК проживаешь горе! Ты оставил меня в МОЕМ горе!

А у второго просто другая тональность песни.

У каждого своя страна горя. В этой стране уникальный ландшафт и картография. И тектонические слои этих стран часто НЕ СОВПАДАЮТ.

С несовпадения начинается миграция вины горя.

Среди переживающих горе вина может мигрировать годами.

В горе очень хочется найти виноватого.

Под виноватых могут легко подпасть второй супруг, брат или сестра, врачи и другие люди.

Горе так давит на сонную артерию, что его надо куда-то вытолкнуть.

Обвинить кого-то еще.

Чтобы не остаться в одиночестве вины.

И тогда один родитель, потерявший ребенка, обвиняет в причине своего горя другого родителя. Хорошо, когда есть кого обвинить!

Если ребенок умирает после вмешательства врачей – врачи попадают под перекрестный огонь. И родитель борется за справедливость. В Европе в судебном порядке это вполне возможно. И я знаю в Испании несколько родителей, выигравших подобные суды.

Ребенка им это не вернуло.

Но признание кого-то виновным сняло часть внутреннего ощущения вины с них самих.