Виктор Мазин: Сексуальность в глотке реальности. Онейрокритика Лакана

Так сновидение «Отец, разве ты не видишь, я горю» обнаруживается в том месте книги, где мы оказывается перед уравнением с двумя неизвестными – сновидением и психическим аппаратом. Это сновидение своей кажущейся прозрачностью отмечает тупик, из которого предстоит искать выход. Выход этот – вход в психический аппарат. И выход этот обернется ни больше ни меньше как деконструкцией господствующего в Западном мире представления о реальностях, бодрственной и сновидческой.

Фрейд захвачен сновидением «О горящем ребенке», в том числе тем, что смысл его дан как бы в незамаскированной форме. Смысл – в исполнении желания. Но в то же время психоаналитик не перестает сомневаться. Лакан говорит о том, что Фрейд идет картезианским путем, поскольку в центре его внимания – достоверность, Gewi[iheit. Вопрос в том, на что мы можем положиться, в чем именно можем мы в этом мире быть уверены? Фрейд подчеркивает, что мы всегда уже имеем дело с рассказом о сновидении, а не с собственно сновидением; да и для Лакана между переживанием сновидения и его пересказом – пропасть.

Сомневаясь, Фрейд, а вместе с ним и Декарт, мыслят; их уверенность опирается на сомнение. Однако это, разумеется, не значит, что между двумя теориями субъекта нет разницы, ведь cogito Фрейда находится не в том же регистре, что ergo sum. Cogito. «мыслю» Фрейда принадлежит бессознательному, и утверждая достоверность области этой негативности, он делает, по словам Лакана, тот решительный шаг вперед, который радикальным образом меняет нашу картину мира. Фрейд переворачивает картезианские представления о субъекте, а значит и о мире. Бессознательное, между тем, имеет, как говорит Лакан, структуру зияния, более того – онтологическую функцию зияния, béance. И функция этого явления – в сопряжении с реальным.

Кроме того, как не раз будет подчеркивать Лакан, cogito Фрейда – это его desidero. и формула его: мыслю, значит, желаю. Иначе говоря, мысль – это всегда уже мысль-желание. В сновидении сказывается бессознательная мысль, мысль, «обнаруживающая себя собственным отсутствием» [4:42]. Мысль в сновидении может и присутствовать, но чаще она предстает как отсутствующая, comme absente, скрытая в искаженном представлении на другой сцене, на сцене бессознательного. Так, даже если мысль не обнаруживается как таковая, она представлена – в своем отсутствии – на другой сцене. И формула звучит уже по-другому: мыслим, значит, существую. Или иначе: желаем, следовательно, признан; признан, значит, существую.

Мысль и бытие расходятся в стороны, раскрывая интервал, зияние, пробел. К вопросу о субъекте, его мысли и его бытии в понимании Декарта и Фрейда Лакан обращается во второй части своей статьи «Инстанция буквы в бессознательном, или Судьба разума после Фрейда». Вот как звучит принципиальная формула Лакана: «я не есмь там, где я игрушка моей мысли; о том, что я есмь, я мыслю там, где я и не думаю мыслить» [2:74]. Что Лакан понимает под бытием? То, что в его алгоритме субъекта оказывается под чертой.

В алгоритме этом субъект – означающее (S 1) представляющее его другим означающим (S 2), при том что бытие расщепленного субъекта ($) оказывается под разделительной чертой. Бытие недоступно, оно всегда уже находится на оборотной стороне ленты Мёбиуса. Бытие – «это собственно реальное, настолько насколько оно проявляется на уровне символического» [3:482]. Бытие проявляется в интервалах, бытие и есть интервал, разрез, пробел. И здесь с еще большим основанием можно говорить об онтологической функции зияния. Пробел, купюра, пропуск в символическом – бытие. Бытие вырезано в символическом.

Между бытием и мыслью – раскол. Субъекту не встретиться со своим бытием? Не совсем так, поскольку к бытию приближает метафора, позволяющая разделительную черту преодолеть. Не совсем так, поскольку символическая ткань мышления может вдруг распасться, и субъект окажется на краю пропасти своего бытия. Где это может случиться? В сновидении.

Фрейд захвачен сновидением, содержанием которого является встреча отца и сына. Да, Фрейд в «Толковании сновидений» не раз подчеркивает, насколько значимым событием для сына оказывается смерть отца, оказывается для него, Зигмунда Фрейда, а также для Эдипа, для Гамлета и для «отца, который не знал, что он умер» (это сновидение – вместе с Эдипом и Гамлетом – будет важно для Лакана в VI семинаре). Однако в данном сновидении, в сновидении о горящем ребенке, история противоположная: отец сталкивается со смертью сына.