Коллектив авторов - Ежегодник по психотерапии и психоанализу. 2013

Там, где такого обогащения не происходит, его место занимает регресс к навязчивой потребности в псевдоинтимности, часто пропитанной чувством стагнации и скукой. Индивиды начинают потворствовать себе, как если бы они были своими собственными чадами или детьми друг друга». Можно предположить, что в этих случаях речь идет о защитной (маниакальной) идентификации с комбинированной родительской парой, пребывающей в вечном коитусе-наслаждении и избавляющейся от порождаемых ею детей, как от экскрементов. В таких случаях продукты своего творчества невозможно взращивать и кому-либо передавать. Они (дети, бизнес, произведения искусства), и т. д. создаются не для того, чтобы оплодотворить и обогатить объект, а для поддержания собственного грандиозного Я. В этих случаях даже очень одаренные люди не могут продуктивно и интересно работать из-за сильного страха пред опустошением. Они боятся, что их гениальные продукты будут немедленно атакованы завистливыми и ревнивыми внутренними сиблингами. Поэтому все должно достаться только мне самому, потому что единственный истинный ценитель собственного (как правило, сильно преувеличенного) таланта – это я сам.

Другой вариант такого рода торможения в творчестве может быть связан с идентификацией с поврежденной (дегенерировавшей) родительской парой, уже разрушенной завистью, собственнической ревностью и ненавистью. Реализация генеративности связана с проработкой более продвинутой стадии депрессивной позиции, связанной уже не только с признанием собственной отдельности от объекта любви, но и с признанием его связи с другими. По сути, речь идет о разрешении раннего эдипова комплекса, который в этой фазе жизненного цикла приобретает очертания комплекса Лая. Станут ли дети любимыми детьми или превратятся в злобных сиблингов-конкурентов, зависит от глубины интеграции бисексуальности и интроекции креативных и продуктивных функций комбинированной родительской пары. Провал в реализации генеративности приводит к отчаянию и безысходности. И следующую стадию Эриксон называет «целостность против отчаяния».

Я думаю, что в наиболее тяжелых случаях мы в нашей работе сталкиваемся с пациентами, которые обнаруживают себя пойманными в ловушку «негативного жизненного цикла», в котором отчаянье является первой и последней точкой этого патологического сценария. О. Кернберг в статье «Разрушение времени в патологическом нарциссизме» (Kernberg, 2008) пишет, что такие пациенты как будто неожиданно пробуждаются ото сна в 40, 50, или даже в 60 лет с безысходным чувством потерянных лет. Их патологическое грандиозное Я все это время переживалось в изоляции. «Отказ развивать важные объектные связи приводит к хронически пустому внутреннему миру и разрушению чувства времени, как будто ничего памятного не происходило в прошлом, за исключением постоянных усилий по поддержанию самоуважения и подтверждения собственной грандиозности». Когда они начинают осознавать, что поезд может уйти навсегда и они могут оказаться в вечной тюрьме своего высокомерия и злобы, они пытаются вырваться на свободу. Однако эти попытки далеко не всегда бывают успешны. Часто этот рывок на свободу осуществляется при помощи уже испытанных, но все хуже и хуже работающих средств: соблазнения, сексуализации, использования наркотических средств. Эти средства, направленные на то, чтобы сохранить контроль над объектом, приводят к еще большему проникновению в объект и смешению с ним, что усиливает тенденцию к изоляции, стагнации и отчаянию. Эта динамика негативного жизненного цикла (отчаянье-смешение-изоляция-стагнация-отчаянье) по своим свойствам очень похожа на описание патологической организации Дж. Стайнера (Steiner, 1993)

Думаю, что так называемый кризис среднего возраста чаще всего застигает человека в период, когда встает задача реализации генеративности. Это классический вариант кризиса среднего возраста. Но в нашей клинической практике мы часто сталкиваемся также с пациентами, которые, достигнув зрелого возраста, пропустили свой «сензитивный период», так и не сумев достигнуть оптимальной степени интеграции идентичности для того, чтобы достичь близости в отношениях с объектом. Д. Мельтцер в работе «Выход из подросткового возраста» (Meltzer, 2008) писал о пациентах, которым уже давно перевалило за тридцать, «но они так и не смогли попасть на борт спасительного ковчега, так и не найдя себе пару». В этом случае кризис среднего возраста более похож на отсроченный пубертатный криз. «Они утратили объектный голод и должны полагаться на негативную мотивацию: отвращение к одиночеству, депривации и остракизм. Не тяга к объекту, а борьба с негативными мотивами становится главным стимулом к развитию. Они движимы рабским подражанием, а не мечтой об идеальном объекте» (Meltzer, 2008), – полагает Мельтцер. Здесь можно задаваться вопросом о том, насколько возможно разблокировать объектный голод путем психоанализа.