Владимир Абрамов - Классическая психиатрия - истины и заблуждения

В эпоху Просвещения возникает разрыв, жесткое разделение между рациональным и иррациональным, разумом и безумием, формируется общественное мнение о необходимости отчуждения и изоляции неразумия-безумия. Безумный – это монстр, человек в его животном аспекте, не воспринимающийся как больной.

Классическая эпоха– время «Великого заточения» и нравственного исправления. В 1656(59)г. Людовик XIV подписал декрет о создании в Париже «Общего госпиталя». Такие работные (исправительные) дома или тюрьмы распространились по всей Европе. В середине XVII века в одном Париже в них было заключено 6 тысяч человек – 1% населения города. Эти дома – институты изоляции, принуждения и репрессий для тех, кто в зарождающемся капиталистическом обществе не способен работать, неправильно мыслит и неспособен совладать с собственными агрессивными проявлениями (рис. 2 и рис. 3).

«Великое заточение»– широкомасштабный полицейский проект, задачей которого было искоренить нищенство и праздность как источников социальных беспорядков. Порядок при этом понимается очень узко – под ним подразумевается совокупность мер, обеспечивающих для всех представителей населения необходимость и возможность труда.

В середине XVII века во Франции лица, отнесенные к категории «неразумие» получили право на уход, пропитание, кров, одежду, но ценой принятия условий физического и морального ограничения своей свободы тюремным заключением. В соответствии с новыми представлениями, когда главным грехом считались лень и безделье, заключенные обязаны были работать.

Труд в то время считался основной моральной и религиозной обязанностью человека, критерием его моральной и социальной благонадежности, основой общественного порядка и благосостояния, поэтому всякий, кто по тем или иным причинам жил не трудясь, считался аморальным, распущенным, опасным человеком, который должен подвергаться наказанию и исправлению. Вследствие этого бедность, нищета, а также физическая или умственная неполноценность стали сопрягаться с понятием вины и преступления, а труд в условиях изоляции (принудительный труд) начал рассматриваться как основное средство нравственного исправления.

С этого времени наказание начинает представляться лекарством, что порождает целый комплекс терапевтических средств, репрессивных по своей сути: «если тело следует лечить, чтобы уничтожить заразу, то плоть необходимо карать, ибо именно она отдает нас во власть греху; и не только карать, но и упражнять ее, умерщвлять, не боясь оставить на ней болезненные раны, ибо здоровье слишком легко превращает наше тело в орудие греха». Теперь больному необходимо в первую очередь раскаяться, выразив свое раскаяние в беспрекословном подчинении правопорядку заведения, в котором он содержится.

Рис. 2. Внешний вид здания работного дома в Англии

Рис. 3. Венский Narrenturm, одно из первых зданий, спроектированных специально для содержания душевнобольных (дата основания – 1784 г.)

Исходя из выстроенной Фуко эпистемологии, безумие в классическую эпоху представляет собой изнанку разума и становится настоящей проблемой и со стороны философии, и со стороны медицины. Философия стремится выяснить природу разума и отграничивать его от неразумия, отделить рациональное от иррационального. Эта тенденция приводит к объединению сфер разума и рациональности. Безумец начинает восприниматься как человек, разум которого совмещен с неразумием. Начинает формироваться новый образ безумца: слегка размытый благодаря практике изоляции, он вбирает в себя все признаки неразумия, что приводит к характерной для всего XVIII века ситуации: безумец мгновенно вычисляется на основе своей инаковости. Он – другой, причем его чужеродность выведена исходя более из интуиции, чем из логики.

Фуко подчеркивает, что благодаря своей инаковостибезумие получает статус объекта, вводящего его в пространство медицины и в дальнейшем выступившего решающим фактором для появления науки о безумии. С этого момента происходит обращение к феноменам, в которых выражается болезнь, давшее начало симптоматическому методу, послужившему освобождению медицины от всего тайного и незримого.