Ирина Млодик - Современные дети и их несовременные родители, или О том, в чем так непросто признаться

С тех самых пор, как люди узнают, что у них будет ребенок, они начинают мечтать и представлять. Женщины заботятся о нем, пока беременны, воображая себе, каким он родится. Потом ждут, когда он научится улыбаться, сядет, пойдет, заговорит… Мы ждем будущего так, как будто оно нас от чего-то освободит, что-то изменит и разрешит нам расслабиться. Это отчасти понятно и закономерно когда мы замечаем, что наш ребенок вовремя (желательно, как все дети, а лучше, если раньше) овладел каким-то навыком, мы понимаем, что справляемся. Вот только нам никак не удается убедиться в этом до конца, потому что жизнь ребенка ставит перед ним все время новые и новые задачи: он пополз – теперь надо научиться ходить, заговорил – надо учить буквы, пошел в школу – нужно сдавать экзамены, поступил в институт – должен найти работу, работает – пора жениться, и так далее, пока ему не перевалит за шестьдесят. Разве тут расслабишься?

Родитель часто живет тревожным будущим. Многие не могут им не жить. И это не беда. Беда – когда родитель, живя тревожным будущим, теряет настоящее. Удивительно, насколько часто на консультациях звучит рассогласование между тем, что родители ожидают от ребенка, и тем, что они по отношению к нему делают.

«Я хочу, чтобы он вырос смелым, уверенным в себе, способным за себя постоять», – говорят мне о мальчике, которого все время пугают: «Ты заболеешь, не сможешь, не стоит, не получится». Ему запрещают злиться, спорить, отстаивать и защищать свое мнение, пробовать новое, – и убеждены в его неспособности справляться с неудачами.

«Мне важно, чтобы она выросла лидером, чтобы она была ответственной, решительной и независимой», – это о девочке, которой запрещено иметь свое мнение, каждый шаг ее контролируется, приветствуется только беспрекословное послушание, ее часто ругают за инициативу, активность и энергию, направленные не на выполнение уроков.

«Мы же хотим, чтобы у него была хорошая самооценка, блестящие успехи, хорошая карьера, крепкое здоровье», – утверждают вечно недовольные и сверхкритикующие родители вечно болеющего астеничного мальчика, теперь отказывающегося от любой новой деятельности: «У меня все равно не получится».

Чему именно мы учим своего ребенка? Чего от него ждем? Мало кто из родителей задается этими вопросами, еще меньшее количество в состоянии обдуманно и честно на них ответить. Из детей ничего не вырастает когда-то «потом». Для того чтобы «потом» выросло, надо что-то заложить уже сейчас.

Для меня загадка: как можно посадить семечко от подсолнуха и ждать, что вырастет сакура или баобаб? А потом еще осуждать подсолнух за то, что он так разочаровал своего садовода. Как трудно некоторым детям сделать своих родителей счастливыми. Многим это так и не удается, даже если они положат на это всю свою жизнь. Потому что родитель, сам не отдавая себе отчета, прилагает все усилия, чтобы не случилось именно того, чего он так настойчиво ждет от ребенка почти с самого его рождения, – чтобы ребенок не начал оправдывать его ожидания.

Всей душой желая им самого лучшего, трусливых пугают, зажатых стыдят, неуверенных подавляют, громких не слушают, ярких не замечают, отстающих ругают и ждут, что все это изменится, если родители утроят свои усилия. Мало кому приходит в голову остановиться и задуматься: если он такой, то, быть может, мы что-то делаем не так? Мало кто действительно представляет себе, как надо относиться к ребенку, чтобы из него вырос такой человек, каким его рисует их воображение. Нередко случается, что родители хотят вообще невозможного.

Она активно строит свою карьеру. Хрупкая фигурка и изящный вид деловой женщины недолго оставляют меня в иллюзии. Уже через пять минут становится понятно, что все важные вопросы в этой семье решаются именно ею.

– Вы понимаете, у меня – мальчик. В наше время, вы же понимаете, что мальчик должен быть не просто волком, он должен быть вожаком стаи. Но вы посмотрите на Яна. Разве он похож на вожака стаи? Нисколько!

Она продолжает перечислять недостатки сына: пугливость, чувствительность, пассивность, а я наблюдаю за десятилетним Яном, которому разрешила посмотреть игрушки в моем кабинете. Его действительно энергичным не назовешь, скорее задумчив, медитативен. Вынимая игрушки по одной, он рассматривает их внимательно, явно над чем-то размышляя. Потом находит одну из них, надолго задумывается, потом подходит к маме, прерывая ее пламенную, энергичную речь, и спрашивает: