Ирина Млодик - Жизнь взаймы. Как избавиться от психологической зависимости

– Бросила мать одну, чего злиться, да? Живи, мать, в провинции, грязь меси, детей учи, а я поеду искать новые возможности. Ты лимон будешь к чаю? У меня лимон есть, – без паузы предложила она.

– Не буду, спасибо. Мам, я же тебе предлагала переехать, но ты не захотела бросать школу. И что мне теперь, из-за твоей школы жизни не видеть?

– Ну и как, довольна жизнью? Мальчишка твой тебя бросил, этого до приступа довела, мать без конца волнуется за тебя. Вот такие «новые возможности»? Слушай, может, ты в аппарате президента работаешь, а я и не знаю?

– Не работаю. И куда двигаться дальше, пока тоже не знаю. С работы уйти вот так сразу не могу. Чем тогда платить за квартиру? Но я разберусь со своей жизнью, мама, не переживай, – торт не лез, она сидела и ковыряла его ложкой, налегая на чай.

– И когда же ты разберешься? Позволь спросить. Тебе уже скоро тридцать, а у тебя ни семьи, ни детей. Что ты там не видела, в этой столице? Там ведь жить невозможно: толпы людей, машины, ужас!

– Ты-то откуда знаешь, ты же до Москвы так и не доехала.

– В Ленинграде была, этого достаточно. Тоже большой город, и так все понятно. Но главное – у вас другая молодежь. Вот этот твой, как его, Вадик, к чему стремился? Чего он хорошего сотворил для общества в свои тоже, как я понимаю, тридцать?

– Ну, он в компании работает, бизнес хочет свой открыть.

– А кому от этого хорошо, я спрашиваю?

– Ну, тому, кто покупает услуги нашей компании, рекламодателям.

– Все, что нужно, я могу купить сама, без этой навязчивой рекламы. Вот об этом я и говорю: никакой от него пользы. А вот у нас новый врач приехал в больницу работать – Никита Сергеевич, так вот от него есть польза. И очень понятная. Серьезный и ответственный молодой человек, – говоря о новом докторе, мама даже порозовела, глаза заблестели, раздражение сменилось странным воодушевлением.

– Ты что, сватаешь меня, что ли, мам? Видела я этого Никиту Сергеевича, смешной такой, трогательный…

– «Смешной»! Прекрасный, образованный врач! Много читает, это сразу видно. У него хорошо поставленная, грамотная речь.

– Важнее, чтобы он лечил хорошо, мам, и чтобы сил у него хватило папу вылечить.

– У него и так полно пациентов, он не должен относится к этому как-то особенно.

– А по мне, пусть отнесется, у меня один отец, и я терять его не намерена, учитывая, что совсем недавно обрела. И почему ты его так не любишь? Что он тебе сделал?

– Ты еще спрашиваешь? – мать вскочила и стала нервно выгружать из холодильника банки с вареньем.

– Все из-за Лерочки этой, что ли? Но вы уже были в разводе, ведь так? Ты же сама его за то, что он пил, выгнала. Ну полюбил другую, ну уехал за ней.

– Другую полюбил? Да эта шлюха взяла его за яйца и увела, он даже пить бросил! Все сделал для этой стервы! Я его просила бороду сбрить, так для меня – ни боже мой, а для шлюхи – пожалуйста. Ради меня он от своей матери отлепиться не мог, каждый день к ней ездил, а ради той – снова пожалуйста. Мать его и трех месяцев, как он уехал, не прожила. Он ведь, уезжая, еще и тебя хотел забрать с собой в «колыбель культуры». Нет, ты подумай: его шлюха будет тебя в «культуре» воспитывать! Каково! Чтобы ты такой же стала, тьфу, позор, да и только!

– Мама, ну успокойся, что ты заладила: «шлюха» да «шлюха». Ну да, она красивая была, сексуальная, никто в этом городе так не выглядел. Может, даже эпатажно немного, шляпы эти ее, перчатки до локтя… Наш папа романтик, вот и влюбился в почти что блоковскую Незнакомку, ту, которая «дыша духами и туманами».

– Вот только от поэзии меня уволь. Я после него не могу слышать ни одной рифмованной строчки! Да и ей он, судя по всему, своими стихами надоел до чертиков. И поделом. Вернулся, понимаешь. К могиле собственной матери. Если его сердце от вины и стыда разрывается, так ему и надо, кобель старый.

– Мама, ты же директор школы, а ругаешься. Так нельзя.

– У меня в этой жизни на все право есть! И к тому же я не при детях. Чего торт не ешь?

– Не хочется. Да и не любила я такой никогда, слишком много крема. Я сметанники люблю, а такой – нет. Это тебе он нравился.

– Не любила? Неправда, ты всегда любила именно этот торт, что ты мне рассказываешь?!

– Нет, мама, ты любила, я – нет. Самый вкусный торт делала мама Верочки Горчаковой – сметанный. Вот его я любила.

– Еще этих вспомнила, приплела. Сыночек, поди, уголовником стал, шпана такая. Ешь тогда варенье вишневое, в этот раз купила у Варвары Никитишны.

– Да брось, мам, ну почему уголовником. Наверняка Севка стал крутым каким, дома погуглю, наверняка найду, вот ради интереса.