Ирина Млодик - Жизнь взаймы. Как избавиться от психологической зависимости

– Ладно, хватит болтать. Телефон твой где? Давай быстро звони отцу, пока он совсем не уехал, а я пока салат нарежу, целый день ничего не жрала, голодная, ужас! Так и похудеть недолго, – Ларка уже успокоилась, смыла расплывшийся макияж (в расплывшемся она выглядела очень трогательно), запихнула в рот оставшийся блин и деловито занялась редиской, обламывая с нее остатки чахлой ботвы.

– Да, позвоню сейчас. И маме нужно позвонить. Вот кого только я не обидела за день! Урожайный денечек выдался, ничего не скажешь. Зато я сегодня столько хлама из квартиры выкинула, и вещи Вадима собрала. Сразу легче стало.

– Ммм, то-то я гляжу, как-то пусто стало. Ничего, нового натащим, да ведь? Видела его сегодня, кстати. Ничего в нем не изменилось, как был придурком, так и остался.

– Ну почему «придурком»? Перестань!

– Чего перестать-то? Есть у меня собственное мнение? Есть. Я соблюдала приличия, пока он был твоим парнем, а теперь чего? А теперь я сказать могу. Вадик твой – маменькин сынок, мамочка вокруг него круги нарезала, по всему видать. Вот ты знала, сколько он денег своей матери в Пермь отсылал? Не знала, поди. А я слышала, как он говорил, что вы не поедете в Аргентину, потому что ему никогда денег не накопить, почти все матери отсылает, а живут на твои.

– Ну, он помогает матери, почему не помогать, он же взрослый сын…

– Так добро бы она нуждалась, на лекарство бы ей не хватало или на хлеб. Ага, щас! Она в Карловы Вары хотела, на курорт! Вот и получается, что ее курорты отчасти тобой оплачивались. Вадик твой такой благодетель, а жили на твои копеечки.

– Ну и ладно, мне не жалко. Я правда не знала, но это же не криминал. Я же у него не спрашивала специально, как у нас будет обстоять с деньгами. Вот деньги как-то и тратились.

– А еще… – Ларка явно вошла в раж, но все же прикусила язык. – Ладно, на сегодня достаточно открытий. – она взялась накрывать на стол. – Давай поедим, Тань. Не могу уже больше, столько разговоров за один день. К тому же не хочу нашим городским кумушкам уподобляться, которые только и трут чужие кости.

Таня, хотя и не хотела есть, поддалась ее напору. Они захрустели салатом, пахнувшим летними надеждами. На удивление, все оказалось очень аппетитным.

– Знаешь, что я подумала? – отложив вилку, сказала Татьяна. – Я съезжу к ним завтра. Поеду и проведу с ними день. С матерью и отцом. По телефону всего не скажешь.

– Угу, ты молодец, но отцу все же позвони, чего ты тянешь. Если ты ему всякой фигни наговорила, да еще из дому спровадила, исправлять надо. – Ларка развернулась всем своим могучим корпусом, схватила телефон и сунула прямо Тане под нос.

– Да не спровадила я… Да, сказала лишнего. Знаешь, когда столько лет молчать о важном, как прорвется, не остановишь.

– Угу, звони давай, – Ларка упорно тыкала в нее телефоном, не переставая жевать, и Таня поддалась.

– Пап, привет… Ты где? К Твери уже подъезжаешь? Ты прости меня, я, знаешь, не права была. Ты, конечно, полное право имеешь любить свою Лерочку, как любил и любишь. Я груба была. Пап, ты прав. Особенно про чужие ботинки. Как я могу тебя судить? Я приеду завтра. У меня осталась еще пара дней отпуска. Я приеду, тебя повидаю и маму. Чтобы так, не по телефону. Хорошо? Давай, пока.

Электричкой до Твери, а там еще автобус. Маршрут хорошо знакомый, хоть и ездила нечасто. Было такое, они с Вадиком надумали приехать на машине, но мама категорически запретила. «Уволь меня от лицезрения твоего хахаля», – отрезала она. Уверения в том, что это не хахаль, а практически муж, потому что давно живут вместе, она не приняла. «Хочешь приехать, приезжай одна или с Ларкой», – разговор на этом закончился.

Таня взяла билет на «Ласточку»: так значительно быстрее и комфортнее. По крайней мере сохраняется ощущение, что кусочек Москвы какое-то время с тобой, не сразу погружаешься в унылую атмосферу глубинки. До чего же она не любила эту атмосферу. Тоска, неотвязная, жгучая тоска… Дурацкое сравнение, но, садясь в электричку, а тем более в автобус, следующий в их городок, она чувствовала себя заключенным, которого ненадолго выпускали вдохнуть свободы, а теперь заставляют вернуться назад, в неволю.

Но пока она сидела в «Ласточке», под перестук колес думала о том, что рассказал ей отец. О маминой нелегкой судьбе, о том, что и ему наверняка пришлось хлебнуть. Про своего отца. Он всегда молчал, да и когда было спрашивать?

А ведь отец прав, каждый любит как может, пришла мысль. Она вот так: глупо, по-детски доверчиво, вверяя себя другому. Наверное, зря вверяя. Но по-другому не получалось, да и хотела ли научиться?.. Может, и правда глупо стыдиться любви, как бы она ни проявлялась? Это же просто чувство, желание быть с кем-то. Гораздо более тревожным и печальным стало для нее открытие, что желание быть с кем-то вытеснило обуревавшее ее когда-то желание состояться .