Рон Полборн - Идеология и субъект

Утопией может быть названа любая идеологическая концепция, любая идеология субъекта и любая идея-ценность. Так и делают те, кто не согласен или не способен понять и принять или участвовать в реализации этих идеологических установок поведения. Идеей-утопией «становится» и та идея, которую по каким-то причинам не удалось реализовать в полной мере. Но в любом случае признание идеи утопией всего лишь оценка, оценка, которая в больше мере отражает того, кто дает эту оценку, его взгляды, представления, убеждения и его способность действовать.

Эта оценка может стать оценкой социума в том случае, если социум не способен в данный момент понять и принять предлагаемую ему идею или же он так и не сумел ее реализовать. А потому такая оценка скорее является диагнозом идеологического состояния социума, его открытости и толерантности. Об этом, в частности, говорит и то, что социум способен возвращаться к, казалось бы, уже однажды отвергнутым идеям, которые когда-то были признаны утопичными. И всякий раз, обращаясь к невоплощенным идеям, большинство вновь делает их своими ценностями, переводит их в мечту, которая кажется вполне реальной, желаемой, логичной и обоснованной. И вновь все повторяется – идея оказывается не воплотимой, вновь ищутся причины этого невоплощения, которые, обычно, связываются с особенностями времени и места (не готовностью социума, субъектов, их необразованностью и т.п.). Но сама идея от этого не становится менее притягательной, просто ее реализация откладывается на будущее, которое когда-то обязательно наступит, когда можно будет увидеть «небо в алмазах…» (А.Чехов)

Участвуя в так называемом «преобразовании» идеи в идеал, затем в мечту и, наконец, в утопию, субъект, сам того не осознавая, наталкивается на присущее ему непонимание идеи. Оказывается, что он только ее знает, знает о ней самой и что-то о ее содержании. И этого ему достаточно. Все остальное он делает сам – наполняет содержание этой идеи своим собственными представлениями и домыслами, испытывая при этом вполне позитивные эмоции. В результате он удовлетворяется этим своим собственным, пусть и доморощенным, «пониманием» идеи, знанием, камуфлирующем непонимание.

Впрочем, даже знание идеи, т.е. то, как она формируется, как воздействует и управляет и т.п., вовсе не означает ее понимание. Это знание способно лишь создавать иллюзию понимания, иллюзию, которая обязательно наполняется эмоциональным отношением субъекта к этому знанию. Знание лишь открывает возможность для субъекта понять идею, сделать ее своей. Не поняв идею и ограничившись лишь ее знанием, субъект оказывается в полушаге от превращения идеи в идеал, в этот завершенный образ желаемого. Но дальше субъект может сделать еще один шаг – не добившись этого идеала, он будет готов перейти от абсолютной веры в него к его поруганию или признанию его как утопии, когда он «из факта, что чего-то не произошло, заключает о его невозможности». (А.Пятигорский)

Итак, в ряде случаев идеология субъекта приобретает характер мечты, которая окружающими зачастую воспринимается как утопия, но субъект способен добиваться ее реализации превращаясь в фанатика своей идеи-мечты.

ТАКОЕ

превращение идеи возможно и тогда, когда она никак не воплощается, хотя бы отчасти. Может быть потому, что в идеологии все идеи-ценности

Заложенная в идее способность к воплощению,

определяет ее актуальную истинность, т.е. правду субъекта.

П.Сэлфинг

Большинство не заботится о своей идеологии. Не создает и не разрабатывает ее. Не защищает и не борется за ее существование. И это только кажется, что субъект отстаивает собственные убеждения. Когда он сталкиваться с многочисленными соблазнами и пытается их преодолеть, это не есть отстаивание своих идей-ценностей, а сопротивляется этим соблазнам.

Впрочем, на самом деле никаких соблазнов вне человека просто не существует. Все они всего лишь проявление самого человека, того, что ему не хватает, о чем он мечтает и т.д. Субъект ведет постоянную схватку, нет, не с идеологией, а с самим собой, со своим внутренним противником. Этим внутренним противником является он сам, т.е. либо его стремление быть «как все», либо быть не таким, как все остальные.

Но какое же удивление испытывает субъект, когда пытается реализовать это стремление, т.к. это требует либо изменения либо своих идей-ценностей, либо отказа от тех идей-ценностей, которые предлагает ему социум. Например, для того, что бы стать не таким как все, он должен отказаться хотя бы от части идей-ценностей большинства, презреть их, доказав, как минимум, их несостоятельность. И он тут же убеждается, что это сделать он не может, так как все идеи-ценности связаны, сцеплены друг с другом, образуя некую систему. Субъект, вдруг, с изумлением убеждается, что идеология, в которую он «погружен», обладает механизмами самозащиты, в основе которых лежит как раз сцепление идей-ценностей.