Андрей Курпатов - Интеллектуальный ресурс. Ядро экономики «Капитала 3.0»

Пока я, с любезного позволения «Сноба», мучил читателя своим «Кризисом "Капитала 2.0"», оффлайн бурно развивались события, иллюстрирующие один из его ключевых тезисов – чрезвычайную хрупкость экономического мира, главной ценностью которого является (являлось) «доверие». Российский ЦБ, банки, валютная биржа, экспортеры и прочие подобные институты демонстрировали предельное перекрестное недоверие друг другу. Отсюда головокружительные кульбиты рубля, эпохальный рост процентной ставки и, как результат, абсолютная недоступность кредитов для реального сектора, которому теперь уже в принципе никто не доверяет. «Скорость доверия», работающая в обратную сторону, – то есть скорость обрушения доверия, – решительно сделала свое дело: раньше мы страдали от ручного управления, а теперь испытали на себе действие самого настоящего кондового ручника. Тормоза нашего паровоза, срываясь на визг, скрежещут, искры летят во все стороны, рельсы гудят, а публика замерла с лицами, выражающими немой крик товарища Мунка… Немудрено, останавливаемся задолго до коммуны.

Счастливый этап «Капитала 2.0» заканчивается (для России, впрочем, так толком и не начавшись, но эта поспешность в наших «лучших» традициях), а значит, все мы, даже не осознавая этого, озабочены поиском «ресурсов» – того, что сможет гарантировать нам наше будущее в нашем же будущем («Капитал 3.0»). Задача непростая, а потому не стоит удивляться общей и повсеместной растерянности. Все, что мы прежде считали ценностью, катастрофически девальвируется. В отсутствие хоть сколько-нибудь определенной картины будущего царствует растерянность, никто ни на что не решается – мы категорически не понимаем, за что хвататься. Все повисает в воздухе – любой проект, предложение, идея.

И вот настал момент, когда я, наконец, должен объясниться (сеанс психотерапевтической магии с последующим разоблачением).

Знаю, многих терзал вопрос – с чего бы это «доктору Курпатову» (есть у меня и такая ипостась) анализировать политэкономические тенденции? (Оставим в стороне и в скобках, что я всегда занимался именно методологией, а уж потом всем остальным – включая и «доктора Курпатова», а нашему брату методологу все равно, что анализировать – была бы система, мы тут же, как дети малые, начнем в ней копаться.) Ответ же на это недоумение предельно прост. Да, пока мы можем только гадать, что сыграет роль действительной ценности в наступающую в эпоху «Капитала 3.0» – владение интернетом, технологии цифрового бессмертия, вечные бренды, запасы кислорода или банальная двустволка. Это будущее, идущее нам навстречу, еще все-таки не наступило, а потому делать выводы рано. Но я с полной уверенностью могу сказать, что одна вещь, которая с неизбежностью станет абсолютной и безусловной ценностью в этом будущем, мне известна.

Как и следовало ожидать, эта «вещь» определенно и стопроцентно подходит под определение ресурса.

Вот его критерии, которые мы уже обсудили: возобновляемость (то есть, способность ресурса к воспроизводству), уникальность (по существу, конкурентоспособность), интегрированность (как его необходимость, наличие потребности в нем), влиятельность (то есть эффективность его действия) и, наконец, неотчуждаемость (тождественная персонифицированности). А теперь вспоминаем Уоррена Баффетта… Да, я имею в виду именно интеллектуальную функцию, для понимания которой без знаний нейропсихологии, психологии поведения и культурно-исторической психологии, конечно, не обойтись (вот тут и появляется «доктор Курпатов»).

Интеллектуальная функция обладает способностью к воспроизводству (по крайней мере, пока ее хронотоп не закроют биологическая смерть или старик Альцгеймер), конкурентоспособна (если, конечно, она достаточно высока и нетривиальна по форме), необходима для решения задач и, безусловно, эффективна в их решении (как тут без нее?). Наконец, она совершенно неотчуждаема, ведь даже если искусственный интеллект в обозримом будущем и достигнет уровня человеческого (что вполне вероятно), это будет среднестатистический искусственный интеллект, а не интеллект, например, Эйнштейна или Витгенштейна.

Что ж, теперь, когда карты открыты и брошены на стол, я должен рассказать о том, что это за «тройка, семерка, туз».

С упомянутым Эйнштейном однажды случился такой анекдот… Некая журналистка (не знаю, была ли она в розовой кофточке) спросила мэтра – есть ли у него специальный блокнот, в который он записывает свои гениальные мысли? «Милочка, – ответствовал ей Альберт Германович, – гениальные мысли приходят мне в голову так редко, что их нетрудно и запомнить». Полагаю, присутствующая при этом памятном событии публика, приняв этот очередной эйнштейновский каламбур за очередную его «гениальную мысль», грохнула восторженным хохотом. Но вряд ли Эйнштейн шутил, хотя и сформулировал свой ответ в свойственной ему афористичной манере.