Дочь-подросток натянуто улыбнулась и кивнула мне, оставаясь сидеть неподвижно и прямо. Она была еще привлекательнее матери, с теми же изящными чертами лица и вьющимися волосами, и тоже выглядела очень встревоженной и сердитой. Кивнув, она стыдливо опустила глаза, как бы признавая себя той самой причиной, которая заставила семью прийти сюда.
Второй дочери на вид было около шести лет. Она сидела в миниатюрном кресле-качалке Карла, которое было ей немного великовато, что, однако, не мешало девочке раскачиваться вперед-назад. Она весело поздоровалась: «Привет!» Эта дочка выглядела счастливым подвижным ребенком. Мать жестом показала, что ей не следует качаться так энергично, и девочка стала вести себя спокойнее.
В противоположных концах кабинета Карла стоят два больших кожаных дивана. Возле одного дивана – три кресла, также обитые кожей. Возле другого дивана – вертящееся кресло Карла и его стол, закрывающий угол, а также стул котерапевта. Сидячие места образуют аккуратный прямоугольник. Отец и дочь-подросток сидели рядом в двух креслах, а мать – на одном из диванов. Младшая дочь выбрала кресло-качалку, стоявшую недалеко от матери. Я обратил внимание на особенности их расположения: каждая из дочерей – с одним из родителей, а родители – отдельно.
Я устроился в своем кресле, с удовольствием разглядывая знакомый офис Карла – созданное им «гнездышко». Вдоль стен тянулись книжные шкафы, а все свободное место занимали примечательные вещи, собранные им за многие годы работы: скульптуры, картины, фотографии, газетные вырезки, комиксы, афиши и разные интересные мелочи, объединенные узором большого восточного ковра.
Карл расслабленно и выжидающе сидел в своем вертящемся кресле, покуривая трубку. Ему за 60, он профессор психиатрии в Висконсинском университете, где он также преподает семейную терапию. Карл – крепкий мужчина среднего роста; в его манере держаться небрежность сочетается с аккуратностью, непринужденность – с настороженностью. Его крупные руки напоминают о детстве, проведенном на молочной ферме; его спокойное дружелюбие явно имеет то же происхождение. Однако с тех пор он приобрел еще и проницательность, мудрость и едва уловимую улыбку человека с большим жизненным опытом.
«Итак, – спокойным голосом сказал я Карлу, – не могли бы вы рассказать мне что-нибудь об этой семье?» Мы специально не делимся друг с другом подобной информацией до первой встречи с семьей. Так всем становится понятно, что нам на самом деле о них известно, а мы с самого начала терапии устанавливаем принцип открытого взаимодействия.
«Ну… – немного нерешительно начал Карл. Я понял, что он раздумывал, стоит ли начинать без отсутствующего сына. – Хорошо, я введу вас в курс дела, пока мы ждем Дона. – Небольшая пауза.
– Миссис Брайс позвонила мне на прошлой неделе, чтобы назначить встречу. К нам ее направил Джон Саймонс, который уже пару месяцев работал с Клаудией. – Имя это было мне знакомо; Саймонс – городской детский психиатр, занимающийся преимущественно подростками. – Джон не видел никаких улучшений, семья тоже согласилась с этим. – Еще одна пауза. – По телефону миссис Брайс в основном говорила о своих отношениях с Клаудией: о том, как они часто ругались, о том, как Клаудия начала убегать из дому, о своем беспокойстве за нее. Миссис Брайс казалось, что у Клаудии в последнее время появились какие-то странные мысли. Было похоже, что напряжение в семье достаточно сильное, и миссис Брайс ясно дала понять, что это сказывается на всех. Она не хотела, чтобы самая младшая, Лаура, видела все эти ссоры, и по телефону мы договорились, что семья соберется в полном составе хотя бы один раз. Итак, повторяю, ситуация достаточно напряженная».
Клаудия смотрела на мать, явно рассерженная пересказом этого разговора. Она заговорила резким и неприятным голосом: «Ну, знаешь, мамочка, я думаю, у тебя самой достаточно странные мысли, вроде того, что я должна ложиться спать в девять часов, и вести себя как шестилетняя пай-девочка!» Она произнесла это с такой злостью, что все были немного озадачены.
Кэролайн Брайс не спускала взгляда с дочери. Было ощущение, будто мы все внезапно попали в сильное электромагнитное поле, которое неуклонно тянуло мать и дочь друг к другу. Мама: «Да, я считаю, что некоторые твои мысли действительно странные, и меня это правда волнует». В ее голосе звучала не только враждебность, но и искреннее беспокойство. В то же время Кэролайн защищалась после того, как Карл пересказал их телефонный разговор. Отец выглядел испуганным, как будто уже знал, что будет дальше.
Читать дальше