Август Форель - Половой вопрос. Любовь как извращение

Человек интеллигентный, пользующийся всеобщим уважением, имеющий в счастливом браке пятерых подростков, имел случай познакомиться с подругой своей жены, вдовою, в свою очередь, интеллигентной, наделенной умом и пользующейся уважением. Встречи и беседы с нею послужили причиной сердечной привязанности, не замедлившей перейти в горячую взаимную влюбленность. Допущенная ими интимная близость могла бы им быть поставлена в вину, хотя отношения их, благодаря устойчивости вдовы, не успели перешагнуть известных пределов. И они не нашли ничего более благоразумного, как во всем чистосердечно признаться его жене, которая, отбросив недостойную ревность, приняла горячее участие в судьбе этих несчастных. Благодаря искренности всех трех участвовавших в этой щекотливой истории лиц все постепенно снова вошло в свою норму, причем можно было бы ожидать благоприятного результата и в том случае, если бы вдова согласилась на полное половое общение, так как любящая жена не остановилась бы ни перед чем, чтобы создать спокойствие. Мы можем смотреть на такой случай человечного общения с несчастной любовью, когда избегнут был скандал и сохранены были, по крайней мере, с внешней стороны, хорошие отношения, как на более правильное решение задачи в высшем нравственном смысле, чем при помощи дуэли, вспышек ревности, развода и всех отсюда вытекающих последствий. Мне известны также многочисленные случаи, когда мужья, в свою очередь, были снисходительными по отношению к своим увлекшимся и даже изменившим женам, причем всегда можно было считаться с хорошими результатами. Конечно, мы не желаем этим сказать, что мужу надлежит спокойно переносить обман, нечестный поступок и т. д.

Укажем здесь еще на психическое проявление мужского полового инстинкта, половое хвастовство, развивающееся у мужчины как результат повышенного самолюбия в связи с его половою потенциею. Мы и здесь имеем дело, как видно, с пережитком животной наследственности, что мы можем наблюдать, по аналогии, у петуха, павлина и вообще живущих в полигамии и богато украшенных самцов. Здесь мы можем предположить некоторое сходство в источниках с ревностью, хотя и более невинного характера. Мужчина, в связи с этим чувством, не отличающийся своим высоким нравственным обликом (должен заметить, что только интеллектуально недоразвитые мужчины, лишенные эротического ума, особенно охотно проявляют свое чувство превосходства и деспотизм по отношению к женщине), гордится своими половыми подвигами и старается их даже раздувать. Большим успехом, однако, пользуется не неотесанный и некультурный хвастун, а тот, кто с деланым равнодушием говорит о своих необыкновенных похождениях, как будто не придавая им никакого значения. Женщины чрезвычайно неравнодушны к такого рода опытным в половых деяниях энергичным донжуанам, которые во всем остальном могли проявить себя с самой неинтересной стороны. Инстинкт подсказал им наличность слабости у женщины, подверженной действию гипноза, обаянию мужской внешности, мундира, усов, отчаянного поступка. Потеряв голову, женщина в таких случаях попадается на удочку, отдавшись какому-нибудь рыцарю сомнительной марки, отдавшись без всякого участия воли, рассудка, лишь в зависимости от достаточного количества у него соответствующей самоуверенности. Однако и мужчине приходится нередко считаться с дурными для него самого последствиями его полового хвастовства, толкающего его на путь эксцессов, значительно превосходящих его натуральную потребность. Является желание отличиться перед себе равными и даже перед лицом проституток, которые целиком поглощены одним только половым вздором. Мне вспоминается типичный в этом смысле случай во время моего пребывания в Париже, когда я кончал там курс наук.

В кругу молодого студенчества громкой известностью пользовался один удалый малый, благодаря его исключительной потенции. Мне об этом передавали, так как я его лично знал. В интересах ознакомления меня с нравами латинского квартала, вызвавшими во мне, между прочим, одно лишь чувство отвращения, меня повели в какой-то грязный кабачок, где собирались подонки проституции. Эти несчастные отличались от публичных женщин той особенностью, что каждая из них имела в своем распоряжении какого-нибудь студента, с которым сожительствовала в течение незначительного периода времени и с которым у нее создались известного рода приятельские отношения, не претендовавшие, конечно, на какую-нибудь чистоплотность. За столиками в этом кабачке самцы и самки говорили все время о самых непристойных вещах, причем половые органы и половое общение в этих беседах являлись все время доминирующими. Я был представлен одним из знакомых в качестве приятеля и соотечественника того самого героя, уехавшего недавно из Парижа, который успел себя так зарекомендовать своими половыми успехами. Одно лишь произнесение его имени сопровождалось таким шумом, как будто упомянуто было имя какого-нибудь крупного деятеля, причем в качестве знакомого этой известности я стал предметом специального уважения в окружающей среде. Мне все было чрезвычайно омерзительно, и, чтобы положить конец этому выражению восторга, я резко оборвал их, что вызвало замечание одной из женщин, производивших впечатление сравнительно большей интеллигентности: «Мужчины по своей глупости себе представляют, что мы интересуемся ими самими! Но нас интересуют лишь ваши деньги!» Этой, по крайней мере, нельзя было отказать в беспристрастии и откровенности.