Август Форель - Половой вопрос. Любовь как извращение

Брак между родственниками. Отсылаю к сказанному в главе VI. Чтобы избегнуть вредных результатов весьма близкого скрещивания между людьми, необходимо, по-моему, совершенно воспретить брак или иную половую связь, имеющую целью получение потомства, между прямыми родственниками (особенно же между родителями и детьми), а также между братом и сестрой. Заботы законов относительно всего, что стоит дальше этих родственных связей, являются бессмысленной бюрократической стряпней. Браки между свойственниками, женитьба на сестре умершей сестры, – все это напрасно запрещается законом, между тем как у других народов такие браки носили характер почти обязательный. Нет также мотива для запрещения брака между дядями и тетками, с одной стороны, племянниками и племянницами – с другой, а также между двоюродными, причем вреда для потомства в таких случаях не обнаруживалось. Необходимо только избегать накопления унаследованных недостатков, которые исчезают при браке с посторонними. Впрочем, не следует практиковать слишком часто повторения родственных браков в семье, так как они очень легко накопляют фамильные недостатки.

Ограничения личной свободы социально вредных или социально опасных субъектов по отношению к половой жизни. Люди не всегда способны отличить болезненное и принудительное от здорового и умеющего приспособляться, впрочем, отношение их к этим двум различным проявлениям страдает неточностью, – в этом заключается весьма фатальный элемент в социальной области. От него страдает не только гражданское законодательство, но и постановления административные. Масса, будучи страстной, впечатлительной и не умеющей отдавать себе отчета, создает нередко положения, друг друга исключающие, вместе с тем обусловливающие и вопиющие несправедливости: она выражает свое негодование в ответ на проявления насилия, произвола, нарушение свободы и всякие иные ограничения, налагаемые компетентными людьми, которые сочли необходимым в интересах общественной безопасности поместить в лечебницу человека душевнобольного, являющегося опасным для окружающих и лишь непосвященному кажущегося нормальным. Но вместе с тем, если этот человек, оставшийся на свободе, действуя в состоянии безумия, совершит грабеж, убийство или какую-нибудь извращенную гадость, та же масса, вся обуреваемая чувством возмездия, будет настаивать на искуплении или наказании и даже не остановится перед тем, чтобы собственноручно разделаться с преступником. Положение психиатра, которого масса готова обвинить в желании засадить всех и вся в психиатрическую лечебницу, является в этом случае, довольно щекотливым, так как, во всяком случае, он не может рассчитывать на спокойное к нему отношение. Его единственной заботой является проведение в жизнь общечеловеческих мероприятий, преследующих охранение психических больных от самих себя и от посягательства со стороны других лиц, но вместе с тем и предупреждение возможности для этих невменяемых приносить вред окружающим. Но общество этого еще не усвоило, и в его распоряжении имеется немало представителей юстиции старой формации, которые не прочь прежде всего запастись необходимыми мерами для защиты здоровых от врачей-психиатров. Этот взгляд на вещи со стороны общества довольно усердно поддерживается и распространяется страдающими манией преследования, людьми ненормальными или полунормальными и даже печатью.

В такой атмосфере, действующей отравляюще на психиатра, ему приходится работать, и неудивительно, что необходимые усовершенствования от этого только тормозятся. Удивительно, как публика и юристы, не имеющие представления о человеческой психологии, берут себе смелость думать, что они защищают личную свободу (речь идет, конечно, о добросовестных людях, но отнюдь не о не стесняющихся средствами ходатаях), а между тем из их поля зрения ускользает то обстоятельство, что благодаря их стараниям немало душевнобольных отсылается в карательные учреждения, в то время как другие, может быть, и более опасные, душевнобольные пользуются полной свободой, совершают возмутительные преступления и систематически мучают окружающих, среди которых невинными жертвами большей частью являются члены семьи. Такая недальновидность толпы приводит в отчаяние психиатра, а между тем эта людская трусость делает то, что пощаженными остаются всего чаще насильники-изуверы, и благодаря такому обороту всевозможные алкоголики, садисты и страдающие другими извращениями продолжают угнетать своих близких – во имя торжества пресловутой личной свободы. А между тем то же общество, поддаваясь внушению дерзких и крикливых, в свою очередь, переносит свой гнет на слабых и уступчивых, лишая их свободы.