Кристина Гроф - Жажда целостности. Наркомания и духовный путь

В тибетском буддизме есть чрезвычайно удачный образ – мир голодных духов, или прета. Прекрасные тибетские изображения Колеса Жизни отражают различные раи и ады сознания, которые мы в своих переживаниях посещаем при жизни или после смерти. Один из таких адов населяют голодные духи – существа, у которых огромные животы, величиной с гору, ненасытный аппетит, а рты размером с игольное ушко и чрезвычайно тонкие шеи. Они никогда не бывают удовлетворены. Целую вечность они не могут приблизиться к столам, где проходят пиршества, фруктовые деревья при их приближении покрываются шипами, и весь мир вокруг них становится опустошенным.

Эти ненасытные создания удивительно удачно отражают нашу борьбу с привязанностями и зависимостями. Борясь за осуществление своих желаний, мы зачастую бываем такими же ненасытными. Мы хотим чего-то или кого-то, и, когда получаем это, оно утрачивает для нас свою привлекательность точно так же, как возбуждение, испытываемое при новом любовном приключении, в конце концов со временем исчезает. В нас поддерживает это возбуждение сама энергия погони за своей целью, но, когда мы наконец становимся обладателями предмета нашего поиска, этот предмет больше нас не радует. Однако отказаться от него нам тоже трудно, и поэтому мы удерживаем его и в то же время ищем, что бы нас могло удовлетворить больше. Этот процесс, относится ли он к сексу, еде, власти, деньгам, алкоголю, наркотикам, людям или к несметному числу других возможностей в нашей жизни, повторяется снова и снова. Если это повторение процесса, продолжаясь, выходит за определенные рамки, то первоначальная привязанность приобретает качество одержимости, которое присуще зависимости. В случае наркоманов и алкоголиков можно сказать: «Однажды огурец оказался в рассоле», то есть однажды мы перешли грань и попали в зависимость, откуда назад, хотя бы к той же привязанности, пути уже нет.

Одна моя подруга размышляла:

Мы с мужем долгое время жили в деревне, в большом доме, вокруг которого было много пространства для садов и лужаек. В конце концов мы решили, что этот дом для нас слишком велик и что мы тратим чересчур много времени на хозяйственные дела. Поэтому мы переехали в небольшой кооперативный дом рядом с городом, и я впервые почувствовала наслаждение. Это жилище было совершенным для нас обоих. У нас была возможность любоваться деревьями, не заботясь о них, и у нас появилось время заниматься другими делами. Но спустя несколько месяцев я поймала себя на мысли, что все больше и больше думаю о доме в деревне. У меня начало возникать желание ходить по траве и работать в саду. Странно то, что я знаю, что если я снова перееду, то все равно не буду счастлива. Все это сводится к той проблеме, что, где бы я ни находилась, мне всегда трудно расслабиться.

Такое блуждание ума и чувство неудовлетворенности – наш обычный отклик на привязанности. Кто не испытывал чувства, что по другую сторону забора трава зеленее? Другая работа была бы лучше той, которая у нас уже есть. Возможно, желаемое удовлетворение принесет нам новая машина. Или кто в период семейных ссор не лелеял мысль о том, что где-то находится человек, готовый нас понять и способный относиться к нам лучше? Неважно, чего мы достигаем или что накапливаем, – первоначальный восторг уходит, и мы однажды снова оказываемся неудовлетворенными. Мы не можем радоваться тому, что имеем, и поэтому устремляем свой взор на что-то еще.

Признание привязанности как проблемы нашей жизни не приходит исключительно с Востока. В своем произведении «Человек и сверхчеловек» Джордж Бернард Шоу писал: «В жизни есть две трагедии. Одна – потерять то, чего жаждет сердце. Другая же – обрести это». Сэмюэл Джонсон сказал по этому поводу: «Жизнь – это продвижение от желания к желанию, а не от наслаждения к наслаждению». Бенджамин Франклин утверждал: «Если вы желаете многого, то этого многого вам покажется мало». Все эти размышления указывают на человеческую дилемму привязанности и нашей ненасытной природы. Зачастую нами настолько овладевают желания, что мы теряем способность быть счастливыми здесь и сейчас.

Если зависимость и привязанность существуют как две крайние точки одного континуума, то вполне возможно, что некоторые из глубинных причин привязанности и зависимости также сходны. Мы привязываемся к отношениям, ролям, видам деятельности или к материальным объектам по многим причинам. Иногда мы держимся за них из страха или пытаемся в своей жизни избежать страданий. Пытаясь удовлетворить свое искреннее и неудовлетворимое желание быть любимыми и понятыми, мы привязываемся к другим людям, к животным, к своим ролям в обществе и на работе, которые обещают дать нам то, чего мы страстно желаем. Возможно, мы горим от стыда и постоянно ищем вокруг что-нибудь, что улучшило бы наше состояние. Или, быть может, мы пытаемся создать ощущение безопасности и смысла, определяя себя в понятиях, свойственных нашим взглядам и мнениям. Наша духовная жажда толкает нас на поиски удовлетворения, и мы совершаем ошибку, пытаясь утолить ее не там, где нужно.