Дейл Карнеги - Как выработать уверенность в себе и влиять на людей, выступая публично

Другой молодой человек заявляет: «Когда-нибудь я стану знаменитым человеком в Филадельфии». «И когда же это будет?» – «Когда начнется следующая война. Когда у нас возникнет конфликт с Мексикой, или Англией, или Россией, или Японией, или вновь с Испанией по поводу Кубы, или со штатом Нью-Джерси. Тогда я пойду в атаку и в блеске вражеских штыков сорву их флаг, а потом вернусь домой со звездами на погонах, смогу занять любую государственную должность и стану великим». – «Нет, молодой человек, вам это не удастся. Истинное величие заключается не в этом». Однако не будем упрекать его за подобный образ мыслей. Этому его опять-таки научили в школе. Именно таким образом преподается история в колледжах. Ему внушили, что сражения выигрывают полководцы.

Я помню, как у нас в Филадельфии вскоре после окончания войны с Испанией праздновали день победы. Мне сказали тогда, что прямо напротив моего дома остановилась участвовавшая в праздничной процессии карета, в которой восседал сам Хобсон, и что люди бросали в воздух шляпы, махали платками и кричали: «Ура Хобсону!» Я бы тоже присоединился к ним, потому что этот человек заслуживает намного большего, чем он получил от своей страны. Но, предположим, я завтра приду в школу и спрошу: «Дети, кто потопил «Мерримак»?» Если мне ответят, что это был Хобсон, то в ответе будет семь восьмых неправды. Потому что в потоплении «Мерримака» участвовало восемь человек. Остальные семеро, простые солдаты, пали под вражеским огнем, а Хобсон, будучи офицером, вполне разумно держался подальше от дыма сражения. Почему же, друзья мои, я не могу даже в этой высокообразованной аудитории найти ни одного человека, который назвал бы мне имена тех семерых солдат, которые были вместе с Хобсоном? Почему мы так учим историю? Мы должны твердо усвоить, что, какую бы скромную должность ни занимал человек, если он до конца выполнил свой долг, то точно так же заслуживает славы и почестей в глазах американского народа, как и король на троне. То, как мы учим своих детей, напоминает мне одну молодую маму в Нью-Йорке, которая на вопрос своего сынишки, что это за большой дом, ответила:

– Это мемориал генерала Гранта.

– А кто такой генерал Грант?

– Это человек, который разбил бунтовщиков. Разве так мы должны изучать историю?

Как вы считаете, смогли бы мы одержать победу, если бы все зависело только от одного генерала Гранта? Конечно же нет. Почему же в таком случае на Гудзоне возведен этот мемориал? Не только потому, что генерал Грант был выдающейся личностью, но и потому, что он представлял двести тысяч человек, которые пошли на смерть во имя своей страны и которые в своем величии не уступали Гранту. Именно поэтому на высоком берегу Гудзона и красуется этот мемориал.

Я вспоминаю один случай, который может служить подтверждением сказанному. Мне стыдно, но я не имею права умолчать о нем. Закрывая глаза, я мысленно возвращаюсь в 1863 год. Я вижу свой родной город, лежащий среди Беркширских холмов, вижу скотный рынок, заполненный народом, вижу церковь и переполненный зал городского собрания, слышу, как играют оркестры, вижу, как развеваются флаги. Все это вспоминается мне сегодня до мельчайших деталей. Люди вышли на улицу, чтобы встретить солдат, возвратившихся с войны. Они отслужили свой срок, были демобилизованы, и вот теперь город готовился встретить их. Тогда я был еще зеленым юнцом, но имел звание капитана и возглавлял роту. В тот день гордость распирала меня до такой степени, что, если бы кто-то прикоснулся ко мне иголкой, я бы лопнул, как воздушный шарик. Маршируя по главной улице во главе роты, я гордился собой, как никто другой. Мы вошли в зал городского собрания, солдат усадили в середине, а я занял место в первом ряду. Протиснувшись через толпы народа, на сцену вышли представители городских властей и образовали полукруг. Мэр города сел в кресло по центру. Это был уже пожилой седовласый человек. До этого он никогда не занимал выборной должности, но искренне считал, что пост придает ему истинное величие. Поправив очки на носу, он спокойно и с чувством собственного достоинства оглядел аудиторию. Внезапно его взгляд остановился на мне. Он подошел к краю сцены и пригласил меня подняться наверх и присоединиться к городским чиновникам. Оказаться в такой почтенной компании! Никто из них даже не замечал меня, когда я уходил на войну. Хотя нет, тут я не совсем прав. Среди них присутствовал один из представителей властей, который в свое время рекомендовал нашему школьному учителю как следует выпороть меня. Итак, я был приглашен на сцену и занял свое место среди городских властей. Я сел в кресло, уронив свою шпагу на пол, и скрестил руки на груди. Прямо-таки Наполеон V! Излишняя гордость всегда предшествует разочарованиям и падениям. Когда в зале воцарилась тишина, мэр встал и вышел вперед. Мы полагали, что он предоставит слово священнику, который был единственным оратором в городе и который мог бы сказать приветственное слово в адрес вернувшихся солдат. Но видели бы вы изумление публики, когда вдруг обнаружилось, что этот пожилой фермер решил сам произнести речь. Он никогда в жизни не выступал с речами и поэтому стал жертвой собственного заблуждения, как и многие другие люди в подобной ситуации. Мэр решил, что уже сама по себе занимаемая должность способна сделать его оратором. Поэтому он заранее написал речь и, должно быть, долго учил ее наизусть, расхаживая по пастбищу взад и вперед и распугивая скотину. Достав текст из кармана, он положил его на стол и тщательно разгладил бумагу. Затем мэр поправил очки, чтобы убедиться, что сможет прочесть написанное, отошел на несколько шагов назад и снова вышел к краю сцены. Видимо, он тщательно отрепетировал все это. Перенеся вес тела на левую ногу, он слегка выставил вперед правую, расправил плечи и набрал воздух. Затем мэр протянул вперед правую руку под углом в сорок пять градусов и оставался в такой «декламаторской» позе на протяжении всей речи. Друзья потом спрашивали меня, не преувеличиваю ли я, но я бы просто не мог сам выдумать такого. Это невозможно!