Владимир Леви - Коротко о главном

И закономерно, и неудобно, неудачно, что медицина в лице психиатрии, с ее претензией на научность и объективность, пользуется как рабочим понятием этим замызганным бытовым термином, окрашенным однозначно-негативно, чуть ли не ругательством. Бред – синонимы: ерунда, чепуха, чушь, фигня, бессмыслица, нонсенс…

Пациенту можно сказать, что у него диабет или опухоль, это не нарушит контакта. Но объявить человеку, что у него бред, – значит сразу поставить между ним и собою стену. Сразу недоверие и отчуждение, а то и враждебность, включение в этот вот самый бред…

Я вплотную сталкивался с этими стенами, со всеми их выступами и проемами. Разными бывают под ними фундаменты, почвы, основы.

Один и тот же бредовый сюжет, например, – преследование, имеет неисчислимое множество разработок. Бред преследования, самый частый вид бреда, густо замешен на самой патологически-продуктивной эмоции – страхе. Происходит проекция: страх, мечущийся внутри, ищет себе внешнее содержание, ищет свой предмет (точно так же, как ищет его агрессивность, злоба) – и, конечно, находит…

Бред может возникать и на почве хронического алкоголизма или наркомании, и вследствие возрастных изменений психики, и как толкование каких-то телесных ощущений, причины которых неведомы или ведомы… Первоосновой может быть и какое-то нарушение мышления, дефект логики, иногда грубый, иногда тонкий, едва уловимый, а иногда и логика слишком логичная, упирающаяся в абсурд. «Все убеждения неправильны, – сказал тот пациент-математик. – Даже это», – подумав, гениально добавил. Еще подумав, сказал: «Я давно подозреваю, что человек – половой орган Бога».

Не содержание убеждения, не степень его несоответствия действительности, не стойкость, не безнадежность – а только личность, характер и душевное состояние человека, конкретного, вот этого человека, – определяют, может ли наш брат психиатр считать это убеждение бредом его больного сознания или чем-то иным – скажем, бредом условно здоровых членов безусловно больного общества.

Да, так – и земля крива, и жизнь крива, и развитие не по прямой идет, а по спирали, и мысль творческая однолинейной не может быть. Единственная прямизна требуется от человека: прямизна совести. Прямизна души – цветаевская «стальная выправка хребта» – внутренняя вертикаль. И у мысли должна быть прямая, вертикальная совесть. Мысль с кривой вертикалью, ведущей человека не вверх, а вниз, к звериному состоянию, и есть бред.

Что для вас означает понятие «психическое здоровье», что такое «норма»? Существует ли в принципе норма психического здоровья?

– Для человека, подробно знакомого с клинической психиатрией и неврологией, с одной стороны, а с другой – с широчайшим спектром психологического разнообразия вне клиники, вопрос «существует ли норма» звучит наивно, почти как вопрос, существует ли небо.

Правомерней спросить, что нам сегодня удобно считать психическим здоровьем, а что – отклонением от него. Отклонением до степени, именуемой болезнью, или отклонением не доходя до этой степени – а быть может, и превышая…

Норма и болезнь даже в общей медицине – понятия в немалой мере относительные и условные, а в психологии и психиатрии – в мере огромной. Есть, конечно, какие-то общечеловеческие рамки, общепонятные границы здравого смысла. В одной из своих записок Гиппократ определил самый существенный признак психического расстройства: состояние, при котором на человека не действует очевидность, действительность воспринимается искаженно, душа слепнет и глохнет, а мысль сама собою не управляется.