Джованна Гарбуио - Хоопонопоно. Гавайский метод улучшения реальности

Моя мама всегда называла меня «бесстрашным Джованино»; так называлась сказка, автора которой я не знаю. Она часто говорила мне: «Ты не боишься даже сотни человек, которые бегут прочь». Этого я никогда не могла как следует понять. Если они бегут прочь, то чего тут бояться? Вот если бы они меня преследовали, тогда был бы повод для страха!

Вот почему, когда папа попросил меня спуститься и проверить засовы, это показалось мне совершенно естественным, и я спустилась, хотя в этом сне действие происходило уже в другом доме, в который мы переехали из того дома с залом. К тому же если меня просил папа, это значило, что беспокоиться не о чем.

Мой папа умер двадцать пять лет назад. На мой взгляд, он ушел из жизни слишком рано, но, как известно, ничего в жизни не происходит слишком рано или слишком поздно. С тех пор мне всегда не хватало того чувства уверенности и защищенности, которые были у меня, когда он был жив. Я знала, что, когда он рядом, никто и никогда не может сделать мне ничего плохого. Папа был человеком высоким и крупным (по крайней мере, таким он мне казался), очень сильным, и те, кого он любил, чувствовали себя по-настоящему защищенными. Моя двоюродная сестра недавно рассказала, что в детстве, когда она с кем-то ссорилась и этот кто-то грозился пожаловаться своему папе, она, росшая без отца, отвечала: «А я расскажу своему дяде Джанни, который весит сто килограммов и который так любит меня, что он тебя тут же угомонит!» И она была уверена в этом на все сто.

Когда папа был дома, он в разных ситуациях больше, чем кто-либо другой, внушал мне чувство защищенности. Ведь я была его ребенком, поэтому можно ли представить, чтобы он не защищал меня от всего?

Это был человек высоких моральных качеств, высокой этики, и это, пожалуй, дарило мне чувство защищенности даже больше, чем его физическая сила.

Чтобы вы понимали, что это был за человек, я вам расскажу об одном эпизоде, который произошел в конце семидесятых годов. Тогда я была еще достаточно маленькой, мне было около восьми лет, так что я плохо помню подробности. Папа был миролюбивым человеком. Я никогда не видела, чтобы он терял терпение, общаясь с посторонними людьми; дома такое бывало, но я ни разу не видела, чтобы он на кого-либо поднимал руку, включая нас. Насколько помню, папа никогда меня не шлепал. В общем, он был одним из тех хороших людей, гнева которых лучше остерегаться!

В церковном приюте (или каком-то подобном месте), находившемся в местечке неподалеку от нашего дома, была размещена группа вьетнамских беженцев. Живущим в окрестностях семьям, включая нашу, было предложено принять этих людей, чтобы они могли на время отвлечься от проблем. Мои родители откликнулись на просьбу провести воскресенье с одной из семей вьетнамских беженцев. Семья состояла из папы, мамы и мальчика лет пятнадцати или чуть старше. Сначала мы поехали на машине за ними в приют, а потом собирались к нам домой, чтобы вместе поесть. Но перед тем как возвращаться домой, мы остановились в центре, чтобы купить немного макарон для обеда, которым мы собирались отметить встречу с ними.

Папа и я отправились за макаронами, а остальные остались в машине.

Кажется, я пошла с ним, поскольку не помню, чтобы видела приближение типа, который был явно не в себе. Когда этот человек увидел в машине вьетнамцев, он совсем съехал с катушек. В то время мы еще не жили в том полиэтническом обществе, в котором живем сейчас, поэтому встреча с представителями другой расы была большой редкостью. В общем, этот тип (отлично помню его лицо) подошел к машине, выкрикивая грубые оскорбления в адрес этих трех человек, а потом обратился к моей маме с непечатными эпитетами.

Когда мой папа приблизился к машине, этот тип уже стоял рядом и орал, как сумасшедший. Папа вежливо предложил ему уйти подобру-поздорову, обращаясь к нему на «вы». Но этот тип, который вовсе и не думал уходить, грубо толкнул мою маму. Тут папа, который уже не мог на это смотреть, потерял самообладание и ударил этого человека кулаком прямо в лицо, так что тот зашатался и начал пятиться назад. Тогда папа прокричал: «Меня зовут Джанни Гарбуио, и я не позволю, чтобы кто-то обижал мою семью или моих гостей. Можете теперь пожаловаться на меня».

И уже этого одного поступка было достаточно для того, чтобы папа выглядел в моих глазах героем – хотя он всегда был моим героем и в полной мере соответствовал этому титулу! Затем он поступил еще лучше. Он сел в машину и, успокаивая нас и наших гостей, поехал прямо к полицейскому участку, чтобы «сдаться», вместо того чтобы направиться домой. Он рассказал о случившемся полицейским, упомянув, что готов взять ответственность за свои действия. Полицейский улыбнулся и сказал ему: «Идите домой, инженер. Если этот тип придет, чтобы что- то нам рассказать, мы дадим ему еще!»