Ника Смирнов - Самопревосхождение

– Если ваше глубинное «Я» ныне недовольно собой или другими, то ведь оно, т. е. «вы сами», можете и начать внутреннюю работу, скажем, по изменению в себе каких-то качеств, например. Не так ли?

– Но это внутреннее «Я» может так ничего и не начать, – буркнул я.

– Разумеется, – кивнула С. А., как бы закрывая слишком очевидную тему и развивая дальше свою мысль:

– Судьба всегда даёт шанс и силы, – заметьте, необходимые силы! – проявиться новой возможности. Но есть и ваша правда – её великодушие не безгранично. – Она с чуть ироничной улыбкой взглянула на меня.

– Вот ответьте мне, пожалуйста, только честно, какие вопросы чаще всего возникают у вас последнее время в голове?

Я молча пожал плечами.

– Правильно, – как ни в чём не бывало продолжала она. – «Почему всё это случилось со мной?» «За что мне такое испытание?» «Как они (она) могли так поступить?» Я усмехнулся:

– Угадали…

– А если взглянуть иначе и спросить себя: вдруг я сам притянул к себе эти события? Что я сделал такого, что позволило всему этому случиться? – тогда ведь и размышление пойдёт по другому руслу, и выходы из ситуаций будут открываться совсем иные, не правда ли?

– Нет! Неправда!

Я вскочил с кресла и стал быстро ходить по комнате. Мне очень хотелось спорить, протестовать, опровергать:

– Что значит «сам притянул»? Неужели вы всерьёз думаете, что я сам развалил фирму, заставил жену глупо, бессмысленно меня обманывать несколько лет подряд… Да я бы тут же дал ей развод, как только… Ах! – я безнадёжно махнул рукой. – Вы не понимаете… А Ваня? Кто его довёл до того, что он в свои неполные пять лет сказал бабушке, его обожающей: «А я не знаю, захочу ли дальше жить»?

С. А. нисколько не смутилась от такой тирады и просто сказала:

– Да. Есть такой закон: «Всё справедливо. Мы имеем то, что заслуживаем, и то, чего на самом деле хотим», если, разумеется, у нас есть мужество признать правду и не лгать хотя бы самим себе.

– Вы смеётесь надо мной?!

– Ничуть. Просто закон в таком виде мало кто может принять. Гораздо легче и привычней пожалеть, оправдать «себя, любимого», а других обвинить во всех смертных грехах. Мы просто гениальны в искусстве самооправдания, – заметил ещё Фрейд, и это то немногое, что постоянно подтверждается, а не оспаривается.

– Бред какой-то! Какой закон? Разве есть кто-то, кто его открыл, доказал, провёл эксперименты, наконец? Да этого вообще не может быть хотя бы уже потому, что нет единого мнения о самом понятии справедливости. Для одних народов и языков – это одно, для других – совсем другое. Разные слова, разные переводы. Так было и будет всегда.

Я перестал бегать по комнате и встал прямо перед С. А.

– Если вам не трудно, сядьте, пожалуйста, так неудобно разговаривать.

Я сел. Она внимательно на меня смотрела и мне показалось, решала, стоит ли продолжать разговор или нет.

– Попробую вам ответить, – осторожно начала она. – Если не получится, это тоже будет ответ. Да, есть абсолютно неопровержимые доказательства и результаты совершенно немыслимого эксперимента, длящегося всю историю нашей цивилизации.

Я фыркнул:

– А есть ещё и другие, кроме нашей?

– Такие гипотезы существуют. Так вот, – невозмутимо продолжала она, – люди, жившие на Земле, в течение тысячелетий наблюдали (те, кто умел, разумеется, это делать), внимательно, заинтересованно наблюдали и заметили постоянно повторяющуюся закономерность… – Так всё-таки «закон» или «закономерность»?

С. А. рассмеялась:

– Не имеет значения в данном случае.

– Почему «не имеет»?

– …они заметили, – продолжала С. А., – если угодно, угадали этот закон Вселенной и описали его, даже кое-где высекли в камне: «Всё, что приходит в нашу жизнь, мы притягиваем к себе сами, силой своей мысли, силой своих образов».

– Но как? Каким образом? Нет, этого не может быть…

– Потому что не может быть никогда? Самое любопытное заключается в том, что закон этот всегда был, есть и, думаю, будет. Он абсолютно открыт, можно сказать, просто лежит на поверхности. И хотя многие его замечают, они называют его «тайной», и это – правда, потому что никто не знает, почему он вообще существует, так же как неизвестно, почему и каким образом стали существовать мы сами и всё это богатство вокруг…

Она сделала широкий жест, потом посмотрела в окно и неожиданно для меня замолчала.

– Софья Алексеевна?

– Ах, да, извините. На чём мы остановились? – Она кивнула: – «Тайна» была известна всегда и всем, кто только желал к ней прикоснуться, – и опять замолчала. Я решил сам поддержать разговор: