Владимир Леви: MEMENTO, книга перехода

Простите, пожалуйста,
я даю отбой:
жена у меня уже есть.
Именно вот такая.

смерч
самый малый
даже просто вихрь

смерч
могущий послать ведро сметаны
в Австралию допустим из Мытищ

смерч
всмятку самолет размолотить способный
и как рваную цепочку
закинуть в облака товарный поезд
и наголо обрив лесной массив
смять самого себя

смерч
это очевидно и словом явлено
и разрывает ухо

торнадо смерч
это смерть ее не рассмотреть
она смеется
сметая сметы
и смывая смрад косметики

смерч
из другого измерения
винтом сквозящая пробоина
урок
прощения

Мы все эмигранты из собственной жизни.
Кто в мрачном отчаяньи, кто веселей,
одни добровольней, другие капризней –
мы все убываем из почвы своей.

Изгнанники все мы – из мамы, из детства,
из юности, из красоты, из любви.
Вернуться назад не придумано средства
и нет утешений, хоть грудь разорви.

Нас гонит из памяти, гонит из тела
та самая сила, что нас родила,
та воля, что в мир залететь нам велела,
какие-то здесь замышляя дела.

Пополнить вселенную переселенцев
слепая и вещая просит любовь.
Друг, слышишь? Не бойся.
Нас ждут как младенцев.
Внимательно встретят. Анкету готовь.

НЕБЫТИЯ НЕТ,
есть забвение.

Обвиняю себя в черной неблагодарности
моей единственной утешительнице,
свет без тени дарящей,
последней учительнице,
понимания ждущей.

НЕБЫТИЯ НЕТ,
есть неведение.

Боюсь не тебя – только пути к тебе,
Возлюбленная Неизвестность.
Страх мой лжет,
страх клевещет,
изображая тебя в облике искаженной жизни –
не ты это, нет!
Лик твой неизъяснимо прекрасен,
а мерзкий скелет – это и есть мой страх.

НЕБЫТИЯ НЕТ,
есть равнодушие.

Знаю: не кончусь, себя покинув – начнусь
с неведомого начала,
оно там, за гранью
самообмана – моей ограниченности собой.
Смерть есть небытие в другой жизни,
в другой боли – до боли знакомой,
в другом сердце. Вот в этом сердце,
вот здесь, вот она, смерть –
мое равнодушие,
в такой смерти живу постоянно,
такой казнью казню себя сам.

Иногда кажется – осталось совсем чуть-чуть,
что-то прозрачное – прорвется, откроется,
и выйду из плена,
и всеми вновь сделаюсь –
каждым в отдельности
и всеми вместе, одновременно –
и все существа узнают во мне друг друга,
и боли не станет.

Звериная тяжесть
не дает мне свободы.
Возлюбленная Новорожденность,
научи меня быть достойным тебя, научи!

НЕБЫТИЯ НЕТ,
есть безумие.

Знаю,
почему трепещу:
это стыд –
душа к встрече с тобой не готова,
трусливая и ленивая,
не успела постигнуть
и малой крупицы твоей науки.
Параличной завистью к твоей необъятности
мучается мое жалкое недознание.
Как прекрасно
я бы соединился с тобой,
Возлюбленная,
если бы знал о тебе
все или ничего.

Не торопи,
я иду,
подари мне время

Кто уверил тебя, что память –
собственность головного мозга?
Вот картинка – достать, обрамить.
Кинопленка – пока не поздно,
уничтожить, забыть…
Ошибка.
Память – это учреждение,
создающее жизнь.
Все зыбко,
только память тверда. Рождение
производится памятью. Снами
вечность пишет свой многотомник.
Смерти нет. Только жизнь и память,
только память и жизнь,
запомни.
Наслаждаясь земною пищей,
на портрет в орденах и румянах
не надейся. Тебя отыщут,
в одеялах твоих безымянных
обнаружат остатки спермы,
оживят засохшие гены.
Ты проснешься. Сосуды, нервы,
словно школьники с перемены,
побегут на урок

Откуда эта мудрость, вы спросили?
От глупости, покорной высшей силе.
И в тот прощальный час, при свете дня,
все будет как при мне,
но без меня.

Приятели, поклонники таланта
отправятся вразброд, забрав свое,
откаркает блатное воронье,
припухнет жир под шерстью спекулянта.
А тот детеныш, что меня позвал
в последний миг,
быть может, Моцарт был. (Звучит Andante)