Анна Финчем - Одинаковые рассказы

– А давай я тебя научу, как я это делаю, и ты сама сможешь? – такое простое решение, как оно ей раньше в голову не приходило?

– Как это – сама? Я сама не умею!

– Ну так я и предлагаю научить! Всё очень просто, тебе нужно все свои ощущения отделить от себя, увидеть их в виде облачка, а потом им сказать, что ты их любишь, и они растворятся!

– Кого я люблю? – подруга аж плакать перестала от удивления, – ощущения?

– Ну да, вот всё то, что ты испытываешь, скажи этому всему, что ты их любишь! И что всё будет хорошо…

– То есть, меня парень бросил, мне хреново, а ты мне предлагаешь какие-то там ощущения любить? – голос подруги звучал обиженно и с претензией, – то же мне, подруга называется! Просто помоги, тебе трудно, что ли?

Настя и хотела помочь, но, видать, как-то не так выразилась. Колебания качнулись в сторону обычного человеколюбия, да и несложно же было быстренько поработать с чувствами обиженной.

– Ну хочешь, я тебе контрамарку на новый спектакль достану? Ты же любишь театр, – просительно пропела подруга и Настя сдалась.

Сосредоточилась, закрыла глаза, прикоснулась к подруге, увидела облачко, отстранилась, сказала нужные слова, убедилась в том, что оно растворилось, выдохнула, открыла глаза.

У подруги высохли слезы, распрямилась спина, заблестели глаза.

– Ну вот, другое дело! Как ты это делаешь – ума не приложу!

Она встала и пошла к дверям. Задержалась у зеркала, поправила платье, подмигнула сама себе.

– С меня контрамарка! Да, и можно я девочкам скажу, что ты такие штуки умеешь делать? Есть знакомая одна, её муж бросил недавно, к молодой ушёл, она прям плачет-плачет, а ты же можешь помочь, верно?

Настя только кивнула в ответ.

Она помогла знакомой, потом знакомой знакомой, потом ещё одной. В качестве благодарности женщины приносили ей шоколадки и тортики, те, кто постарше – коньячок или винишко, а одна и вовсе с набором дорогой бижутерии пришла. Настя стала секретной «палочкой-выручалочкой» для тех женщин в округе, которые страдали от одиночества, или оттого, что их не любили, или бросили, или обидели. Она слушала их рассказы, очень похожие один на другой, всё больше и больше убеждаясь, что они все совершенно самостоятельно предпринимали те действия, которые приводили к появлению их болезненных эмоций, но стоило ей только заикнуться об этом, женщины обиженно поджимали губы и молчали, а некоторые и вовсе вскакивали и уходили, держа сумки под мышкой, всем своим видом выражая негодование по поводу «этой малолетней пигалицы, которая жизни не знает, а советы раздаёт».

Эти эмоции Настя тоже считывала, и ей становилось не по себе, как будто болезненные состояния женщин не уходили вместе с ними, а оставались с Настей, может быть, в надежде, что удастся, наконец, освободиться из плена. Через несколько десятков встреч Настя обнаружила, что ей необязательно прикасаться к человеку, чтобы взять его эмоции себе, даже видеть человека стало необязательно, она вполне могла помочь и по телефону, а потом и разговаривать стало ненужно, достаточно было просто получить сообщение. Она мысленно настраивалась на человека, обратившегося за помощью, и видела его мысли и эмоции, как будто на экране перед собой, и легко могла с ними работать.

Следующее открытие было даже более интересным. Наблюдая за людьми, она видела, как люди ненавидели и боялись своих эмоций, всеми силами избегая их или пытаясь от них убежать, и чем сильнее было сопротивление людей, тем больше эмоции к ним приближались, как будто в какой-то странной игре в догонялки, где догоняющий просто догоняет, без желания причинить вред, а убегающий отчаянно убегает, но при этом они оба находятся в маленькой комнатке, из которой убежать невозможно. Более того, чем быстрее они пытались бежать, или были в иллюзии, что бегут, тем выше поднимались эмоции и накрывали человека, как волна. Смотрящий со стороны нейтральный наблюдатель мог бы сказать человеку: «Остановись, ты не сможешь от этого убежать, как бы ты не пытался. Позволь этой волне пройти через тебя. Она не причинит тебе вреда, она просто схлынет, тебе нужно сконцентрироваться, замереть и дождаться этого». И это и было то, чего люди не могли сделать. Им было так больно, или страшно, или тоскливо, что это перекрывало любые разумные доводы. Иногда Насте хотелось взять и встряхнуть очередную брошенную дамочку, упивающуюся своим несчастьем, и крикнуть ей в ухо: «Проснись! Ты сама создала ситуацию, так прими её, просто дай своим чувствам выйти!»